Я могу отойти,
подумал Гримберт, пытаясь отрешиться от барабанящего в лицо
пулеметного огня. Всего один шаг в сторону – и я лишусь сразу двух
подозреваемых одним махом. Сотру две неизвестные переменные с
грифельной доски. Пулеметы «Вифанийца» разнесут их мгновенно,
стрельба с такого расстояния не дает шансов на спасение. Размолотят
до состояния застрявшей в щелях между брусчаткой мякоти.
Сделай это,
Паук. Один маленький шаг.
Ты сделал до
черта шагов, спасаясь тогда из горящей Арбории. Ты пересчитал
половину Альб своими обмороженными ногами, имея один шанс на
спасение из тысячи. И за последние три года этих шагов тоже было
много.
Шагни в сторону.
Доверь своим врагам сделать твою работу, как ты доверял им это
прежде. Никто не упрекнет тебя, никто не заподозрит. Раубриттерам
свойственен обостренный инстинкт самосохранения. Никто не увидит
ничего удивительного в том, что я попытался спасти свою жизнь, а
Шварцрабэ и Томаш… На фоне общей груды тел эти два едва ли кого-то
удивят.
«Судья»,
содрогаясь под звенящими очередями, терпеливо ждал команды.
Обладающий куцым рассудком, не способным спорить с хозяином, любой
его приказ он считал императивной нормой, подлежащей немедленному
исполнению. Но приказа так и не получил.
Если стирать с
доски всякую переменную, которую не можешь открыть, смысл уравнение
никогда не откроется. Оно так и останется нерешенным, мало того, в
нем сделается еще больше белых пятен. Он не может позволить себе
потерять этих двоих – не до того, как откроет их истинную роль в
происходящем…
«Судья»
сотрясался и дрожал, броня на его плечах оглушительно звенела, и
Гримберту казалось, что его череп сверлят десятки буров
одновременно, что в воздухе уже пахнет паленой костью и дымом, что
его внутренности вот-вот распахнутся, шлепнувшись окровавленной
медузой на землю через трещину в пробитой бронекапсуле…
Держать
позицию.
И «Судья»
держал. Бесстрастно фиксируя все новые и новые точки
соприкосновения, он не искал спасения. Вместо этого его
баллистический вычислитель чертил траектории контр-огня, не обращая
внимания на пустую боеукладку. Наделенный, как и все раубриттеры,
отчаянной волей к жизни, он в то же время был по-звериному живуч и
упрям, как все черти ада…
Окатывающий его
огнем «Вифаниец» на миг умолк. Не потому, что смирился с его
стойкостью или утратил запал. Должно быть, перегрел пулеметы до
такой степени, что штатная автоматика отключила их, не обращая
внимания не беснующегося внутри «Керржеса», жаждущего разнести весь
окружающий его мир.