Он встрепенулся,
возвращаясь к действительности.
Дормиторий,
который они с Берхардом выбрали себе под спальные покои,
представлял собой лакуну в твердой породе, заглубленную в гранитное
мясо Грауштейна на несколько метров. По степени удобств,
предоставляемых паломникам, он должно быть не сильно отличался от
тех каменоломен, в которых ютились первые христиане. Ни мебели, ни
окон, лишь несколько тюков грязной прелой соломы, из которых
Берхард соорудил себе подобие кровати. Вполне комфортный ангар по
меркам «Серого Судьи», занимавшего собой добрую четверть всего
пространства, но неважные апартаменты для живого существа. Звуки,
доносившиеся сюда сквозь гранитную толщу, обычно были едва слышимы
и значительно искажены. Но сейчас Гримберт слышал их отчетливо и
ясно, точно над их головами полоумные монахи вбивали в твердь
острова десятки стальных свай одновременно.
Стрельба. Едва
только подумав об этом, Гримберт обнаружил, что его подсознание
мгновенно разложило этот сотрясающий камень грохот на отдельные
звуки, каждый из которых оказался ему знаком. Уханье
крупнокалиберных мортир, перемежаемое злыми яростными хлопками
вспомогательной артиллерии и дребезжащими, захлебывающимися от
злости, пулеметными очередями.
У каждого боя
есть свой рисунок. Это первое, что понял Гримберт в свое время,
когда отец объяснял ему азы рыцарской тактики. Опытный рыцарь по
одному лишь звуку перестрелки, не имея данных радаров и
баллистических вычислителей, может многое сказать о бое. Засада
звучит как несимметричный дуэт, в котором одна партия исторгает из
себя остервенелый рев, а другая отзывается неуверенными и
разрозненными щелчками. Осада – размеренный монотонный гул огромных
животных, неспешно крушащих вражеский хребет. Атака на встречных
курсах – свирепый яростный лай. Но тут… Это звучало как какофония.
Как оркестр, в котором каждому инструменту вздумалось играть
собственную партитуру без всякого ритма и логики. Как хаотичная
пальба вроде той, что учиняют по большим праздникам
варвары.
- Какого дьявола
творится наверху? - Гримберт ощутил во рту сухое зловоние. Будто
сама полость рта служила ракой для пролежавших внутри много лет
изгнивших мощей, - Они… Господи, они что, затеяли бой?
- Бой со всем
окружающим миром, должно быть, - пробормотал Берхард, тоже
напряженно вслушивавшийся в разрывы, - Я насчитал уже по меньшей
мере пять разных стволов…