Таны многозначительно
переглянулись.
— Королю неможется, — казалось,
словами и тоном Ольдрега можно заморозить целое море. — Королю
неможется, он лежит. Он велел нам, его верным слугам, узнать у
того, кто должен вступить на трон, с чего он начнёт своё
правление?
— Но отец жив… — растерянно
проговорил принц. — Он жив, как я, почтительный сын его, не дерзаю
обсуждать…
И вновь переглянулись таны.
— Великий король завещал, дабы каждый
из принцев-амиров готов был в любой миг подхватить его меч и
повести в бой войско, — повинуясь взгляду Ольдрега, заговорил
Хубрег, второй по старшинство тан. — Великий король завещал, что
любой из наследников его обязан знать, что сделает он в самый
первый миг, когда корона, по воле небес, окажется на его челе, ибо
случится сиё может и в огне битвы, когда малейшее промедление
означает неудачу. И великий король заповедал, дабы мы, таны, верные
слуги престола, помогли бы ему в этом.
Тут бы равнодушно пожать плечами,
бросить что-то вроде «ну так помогайте!», развернуться и гордо
выйти вон; но…
— Э-э-э… прежде всего мы все
погрузимся в глубокую скорбь, и, облачившись в чёрное, станем
оплакивать благородного короля, покинувшего нас, и… да, поминальный
пир, конечно же… — Гуннор вспомнил, наконец, скверно выученные
уроки дворцового распорядка. Учителей он радовал лишь если предмет
их хоть каким-то боком, но касался магии или её истории.
Гудрун фыркнула, более не
сдерживаясь.
— Это можно пропустить, благородный
амир, — пробасил третий из танов, Хельгрид. — Слёзы слезами,
поминание усопших поминанием усопших, но враги наши дремать не
станут. Что, если они нападут как раз в тот момент, решив, что
взоры наши затуманены скорбью?
— Войско наше двинется… — пробормотал
Гуннор, мучительно краснея и пытаясь выковырять из ссохшейся глины
воспоминаний верные фразы. — Благородные таны поведут его…
— Хватит, амир.
— Благородным танам более нет нужды в
моих словах? — принц облегчённо вздохнул. Инкунабула ждала.
— Нет нужды, — кивнул Ольдрег. —
Покорно испрашиваем у вашего высочества разрешения остаться.
Краска вновь залила Гуннору щёки.
Это… это уже чересчур!
Но… с другой стороны… какая польза от
словесных перебранок? Все таны кровью доказали свою верность,
Агарастар — их жизнь и жизнь их детей. А что показывают норов…
старики всегда ворчат. Это их дело — ворчать и сердиться на
молодых, считая их ни к чему не годными бездельниками. Пусть
себе.