— Разрешаю, — выдавил он наконец.
Никто не встал, не поклонился.
Несколько томительных мгновений Гуннор чувствовал себя словно голым
перед всем городским тингом, пока, наконец, не дёрнул головой (что
должно было изображать гордый и даже несколько надменный кивок),
почти выбежав вон.
Сестрица Гудрун тотчас спустила ноги
со скамейки.
1.
Раскрыты заветные страницы, и от
тщательно вычерченных формул вмиг забываются и нахальные взгляды
Гудрун и явная непочтительность танов. Впрочем, чего ещё от них
ожидать? — грубые рубаки, никто в совете из них не умеет ни писать,
ни читать. Мол, храбрость от этого не зависит, а истинному тану
более ничего и не нужно. Ну, кроме умения владеть мечом, щитом и
копьём.
Гуннор встряхнулся, решительно
выбрасывая из головы и отцовских сподвижников, и нахальную
сестричку. Не забыть зайти к малышу Грумнару, ему сейчас, небось,
совсем не весело.
К отцу, правда, никого уже не
пускают, кроме лишь лекарей да двух старших танов. И это… немного
заботило, скажем так. Но всё равно, главное сейчас — разобраться в
этой формуле!...
«Рассекая бесконечно большое на
бесконечно малые, познаешь истину».
Ох. Голову сломать можно.
Но именно это — а отнюдь не война,
где достаточно пары крепких рук! — есть настоящее занятие мужчины.
Война умов, раскрывание загадок. За вязью причудливых слов и
символов — увидеть сущее, существующее.
Что, уже звонят к ужину? Ох, да, и
свет меркнет… День прошёл, а он, амир Гуннор, почти и не заметил.
Зато, как охотник добычей, может похвастаться разобранными и
понятыми формулами — быстрый взгляд на кипу исписанных свитков.
Он потянулся. С гор прилетел ветерок,
повеяло прохладой. Журчит вода, переваливаясь через край водопада,
весело бурлит в каменной чаше, хрустальные брызки покрывают
изысканные лепестки гигантских лилий, благоденствующих в пенистом
потоке. Как хорошо… книги, тайны и одиночество — чего ещё нужно
пытливому уму для счастья?
Кто сказал «женщина»? Женщина есть
сосуд скорби, вместилище горестных страстей, бросающая увлёкшегося
ею в пучину бедствий. Можно утишить телесный зов с бессловесной
рабыней, но о прочем мужу, стремящемуся к мудрости, думать
невместно. В конце концов, свою собственную мать Гуннор не знал
тоже…
И почему всё-таки не пускают к отцу?
Он наследный принц или нет? Хотя… с другой стороны… так ли ему надо
всё это видеть? Помочь всё равно не сможет, для того следует быть
лекарем или магом-целителем, а их там и так хватает.