Механик, как и многие тогда, хорошо,
путь и вынужденно ориентировался в происходящих событиях. Семашко
видел, что на данный момент продвижение красных сильно замедлилось,
если не сказать полностью прекратилось, начавшееся второго сентября
контрнаступление колчаковцев развивалось достаточно успешно, хотя
им пока и не удалось разгромить 5-ю Армию, но такая перспектива
становилась день ото дня все реальней. Лезть в политику ему
претило, но времена не выбирают, и политика сама грубо и без затей
вламывалась в жизнь каждого, в том числе, и его собственную, и его
семьи. Так что выбор оказывался невелик. Волей-неволей приходилось
быть в курсе.
Все эти размышления не мешали Семашко
внимательно наблюдать как за путями, так и за машиной, он только
начал поворачивать голову, чтобы скомандовать Сёме подкинуть еще
дров, как заметил какое-то странноесвечение впереди. Оно появилось
совершенно неожиданно и невероятно глобально, как коммунистическая
всемирная революция, заполнив небо от горизонта до горизонта и,
переливаясь всеми цветами радуги, уходило ввысь, теряясь в
вышине.
Больше всего Степану это явление
напоминало мыльный пузырь, только очень большой и словно напитанный
электрической силой, немыслимой, космического масштаба, от которой
волосы на голове и руках встали дыбом. Что это явление могло собой
представлять, он не знал, но в те секунды, что были в его
распоряжении, Степан решил, что видит перед собой что-то вроде
северного сияния. И появившаяся на мгновенье мысль остановить
состав так и не облеклась в действие. Момент входа в пелену
запомнился Степану навсегда. Он уже начал понимать, что перед ним
совсем не северное сияние, но ничего поделать уже не мог. Да и не
хотел, только задержал дыхание, как будто ныряя и…
Ему показалось, что прямо перед ним
взорвался фугас огромной силы. Решив, что умирает, он только и
успел мысленно пробормотать «Господи помилуй», как сознание
отключилось. Пробуждение было стремительным, судя по всему, не
прошло и секунды. Сёма, начавший вставать, да так и застрявший
между положением сидя и стоя, в тот же момент продолжил подъем
своего худого, жилистого тела, почему-то выглянул за борт паровоза
и посмотрел назад.
- Степан, гляди.
Семашко, толком ничего не понимая,
тоже посмотрел назад и обнаружил, что за их паровозом ничего нет,
ни состава, ни самой железной дороги, нет и пелены, а есть
густой и какой-то непривычный лес. Это было уже слишком. Степан
выжал сцепление машины и дернул рычаг тормоза. Локомотив,
пойдя юзом, протяжно-лязгающе заскрипел всеми колесами и, наконец,
остановился, пыхтя перегретым паром. Оба они соскочили на насыпь и
пошли по путям назад. Первая остановка произошла у ровно срубленной
оконечности тендера, большая часть заднего инструментального ящика
вместе со сцепным устройством и буферами отсутствовали, металл на
срезе был чуть теплый и ярко блестел на солнце.