Я выгребал землю голыми руками, шипя
ругательства сквозь зубы, пока земля подо мной не осыпалась, и я не
провалился вниз.
– Дерьмо! – воскликнул я,
отплёвываясь и отряхивая землю с лица.
Я ощупал себя в темноте — руки-ноги
целы. Дыра, в которую я провалился, зияла над моей головой на
расстоянии вытянутой руки.
Словно в землянке, подумал я. Низкий
тоннель вёл куда-то в глубины, и я пошёл вперёд, держась за стену,
заворожённый своим открытием. Меня не покидало ощущение великой
тайны, скрывающейся где-то под холмом.
Вскоре солнечного света,
проникающего через нору, стало не хватать. Я шёл, сперва
пригибаясь, потом задевая потолок макушкой, а под конец тоннеля
пошёл в полный рост, не таясь. Тоннель, как мне показалось, вёл
меня по спирали к центру холма, и я вышел к центральному залу.
Вокруг было темно и тихо, и я слышал только то, как бешено
колотится моё сердце.
Я стоял, держась одной рукой за
стену, не в силах пошевелиться. Слишком уж это было похоже на
древнюю могилу. А в таких могилах, как известно, мертвецы не спят.
Они охраняют свои могилы, и горе тому, кто позарится на древние
сокровища.
– Ламберт! – сверху раздался
приглушённый голос.
С потолка упало несколько комьев
земли. Мои глаза уже привыкли к темноте настолько, что я мог
различить очертания предметов. В подземном зале, просторном
настолько, что в нём могла поместиться сотня воинов, стояла
колесница.
– Я здесь! – крикнул я, на мгновение
выходя из странного оцепенения.
В глубине зала что-то прошуршало. Я
сжал дубинку покрепче, готовый в любой момент рвануть назад к
выходу, и шагнул вперёд.
Колесница в центре зала возвышалась
над всем остальным: над сундуками, стойками с оружием,
пиршественными столами, сельскохозяйственным инвентарем, древними
саркофагами с мёртвыми слугами, в общем, над всем тем, без чего в
загробной жизни не обойдётся ни один царь. Перед колесницей лежали
лошадиные скелеты в полусгнившей сбруе, на которой виднелись
остатки золотых и серебряных украшений. Правил колесницей скелет с
золотым обручем на голове, одной рукой он мёртвым хватом вцепился в
поводья. В другой руке он держал меч шириной в четыре пальца, с
крестообразной гардой и кроваво-красным рубином на навершии
рукояти.
– Святые угодники, – прошептал
я.
Одна часть меня неистово желала
сбежать подальше от этой могилы, сокровищ, наверняка проклятых,
скелетов и неупокоенных душ, но вторая моя часть, ведомая
любопытством и жадностью, оказалась сильнее. Я положил дубинку,
подошёл к мёртвому королю, готовый в любой момент пуститься наутёк,
и протянул руки к мечу.