Плевать, пусть провоцирует, задевает, делает больно. Он в этом мастер, но и я с иммунитетом.
Я заправляю прядь за ухо. На автомате, желая чем-то занять дрожащие пальцы. А он – конечно – отслеживает.
– Поменялась, – говорит, скользя взглядом по лицу. – Слишком сильно.
О, браво, детектив.
Я закатываю глаза. Подношу руку к виску. Провожу пальцами по белой пряди, будто желая подчеркнуть, насколько.
Когда-то светлые, тёплые волосы превратились в белоснежные пряди.
Мне нужно было всё изменить. Максимально. Стереть ту, прежнюю Русю. Выкорчевать из зеркала. Уничтожить.
Потому что я больше не могла смотреть на себя – ту, глупую, влюблённую, предавшую отца ради ублюдка.
– Раньше было лучше, – говорит Мот тихо. – Мне больше нравилось.
– Ох… – выдыхаю, касаясь губ. Начинаю посмеиваться. – Тебе показалось, что мне это важно? Ой… Мне жаль. И плевать.
Я кривлю губы в ухмылке, Мот сжимает челюсть. Атмосфера между нами натянута, вибрирует.
Воздух густой, вот-вот между атомами кислорода начнут бить молнии.
Ощущение такое, что даже слишком резкий вдох может обжечь. Взорвать всё к чертям.
Раевский криво усмехается, но глаза остаются холодными.
– Для той, кто проебалась – ты слишком много базаришь, – тянет, отталкиваясь от двери и делая шаг ко мне.
– А ты ничего не перепутал, Раевский?
Сама делаю шаг вперёд. Ненависть кипит под кожей. Толкает на безумие.
Но я не буду отступать. Не буду прятаться. Я щедро вручу Раевскому мою ненависть. Пусть захлёбывается ею.
– Я проебалась? – цежу. – Да? Я пропала? Я ограбила полицейский участок? Я украла документы?
Мот не отвечает. Лицо остаётся каменным. Только взгляд начинает темнеть.
– Это я прикрывала ублюдков, которые стреляют в людей?! – голос срывается. – Это ты сидел в крови отца, а я не приехала?!
Шаг. Ещё шаг. Я стою перед ним. Запрокидываю голову. Смотрю прямо в чёрные, пустые глаза.
– Ну? Что скажешь, Раевский?
Грудь вздымается от ярости. Кожа горит. Кровь шумит в ушах.
И где-то, глубоко-глубоко внутри… Мерзко, противно, отвратительно…
Живёт надежда.
Что он скажет что-то. Объяснит. Опровергнет.
Оправдается.
И я ненавижу себя за это.
За то, что часть меня всё ещё надеется.
5. Глава 3.1
Мот молчит. Плечи напряжены, челюсть ходит. Пальцы сжимаются в кулаки. Подаётся ко мне:
– Напомнить тебе, что это ты теперь пытаешься меня засадить? – выдыхает резко. – Ты, нахуй, разбазарила ментам лишнее.