Алиса явно хочет спустить меня, как разъярённую собаку, на сестру, а я не могу мыслить трезво.
Протягиваю руку и раскрываю ладонь:
— Отдай ключи мне.
5. 5
— Павел, — начинает мой будущий бывший тесть, — она же женщина… — примиряюще улыбается, — а они живут эмоциями. Дай моей дочери время.
Я делаю глоток кофе.
Горький и терпкий.
Закрываю глаза в очередной попытке успокоиться.
В кафе на первом этаже моего офиса нет ни одной живой души, кроме напряженного баристы за стойкой.
Слышу, как он со стуком ставит чистую чашку на поднос. Звенит стекло. Гудит кофе-машина.
Вдох-выдох.
— Да, Мирослава немного вспылила, — соглашается Александр Иванович, — но и ты ее пойми…
Не хочу я ее понимать.
Мы разводимся. Мирослава перешла из категории родных людей в категорию чужих, и, надо сказать, что я чувствую облегчение.
Зря она вломилась на сегодняшние переговоры.
Я сжимаю чашку так, что пальцы белеют. Эти чертовы корейцы. Я был в одном шаге от того, чтобы сломать их на свои условия. Все шло идеально — до того момента, пока дверь не распахнулась с грохотом, и вся моя жизнь не превратилась в дешевый сериал.
Она меня опозорила.
Кричала… Нет, визжала о том, какой я козел и что она знает о моей любовнице.
Я слушал ее и думал: а она правда такая тупая или просто решила разыграть передо мной спектакль обиженной жены?
Я к Мире не прикасаюсь и лишний раз стараюсь избегать с ней физического контакта, а когда она рядом, то задерживаю дыхание, ведь под ее дорогим парфюмом я чую запах ее таблеток, которые она глотает каждый день горстями.
Да, лечится. Да, у нее проблемы, но удивляться моей любовнице при вводных данных… это откровенная глупость.
— Паш, пара дней — и она успокоится…
— Я больше не вижу в ней жену, — пожимаю плечами устало.
Мой голос звучит спокойно, но внутри — буря. Как она посмела? Врываться в мой офис, в мою профессиональную жизнь, в то, что я строил годами?
Отставляю чашку. По белому фарфору бежит капля кофе. Над головой проплывает холодный поток воздуха.
— Я устал от вашей дочери, — серьезно и без лишних оправданий смотрю на Александра Ивановича. — Если не ее сегодняшняя выходка, то я бы выступил за сохранение брака, а сейчас… — хмыкаю, — в этом нет никакого смысла. Ради чего терпеть ее истерики?
— Ради того, что ты ее любишь? — криво улыбается мой тесть, и я смеюсь.