Мурыжить в камере меня не стали и
сразу отправили на допрос. Здешние специалисты подошли к делу
тщательнее, в том смысле, что били дольше и вдумчивее. Тем не
менее, калечить меня они не собирались, ибо, вроде бы, пока было не
за что. Я, естественно, сопротивления не оказывал, за исключением
своевременного напряжения и расслабления необходимых групп мышц, а
также легких движений корпусом и конечностями, помогавших
минимизировать ущерб моему организму от не слишком ловких и умелых
ударов следователей.
Первый допрос оказался всего лишь
знакомством. Никаких внятных вопросов, кроме идиотских обвинений в
шпионаже и работе на подрывные контрреволюционные организации я не
услышал. Естественно, я на все делал круглые невинные глаза,
изображая полное непонимание, и раз за разом тупо рассказывал про
отца-старообрядца, погибшего в тайге, и выкошенную какой-то
заразной болезнью остальную семью, которую почти и не помню.
Впрочем, следователь особо и не настаивал. Видимо, здесь так было
принято, и меня пропускали через стандартную психологическую
обработку перед нормальным допросом, который состоялся только через
неделю.
Не знаю, сколько бы длилась вся эта
история, и, возможно, законопатили бы меня в итоге на какие-нибудь
рудники или в лагеря, ибо бесплатная рабочая сила крепнущей
экономике Народной Республики была совсем не лишней, но тут
терпение у фюрера германской нации Адольфа Гитлера закончилось, и
он таки отдал приказ о нападении на СССР. Информация о начале войны
всколыхнула Тувинскую Народную Республику с неожиданной силой.
Настолько неожиданной, что ее довели даже до меня – бесправного
арестанта, хотя мне-то как раз они могли бы этого и не
рассказывать, поскольку знал я о происходящем куда лучше любого из
здешних следователей, и даже лучше самого товарища Сталина,
поскольку с низкой орбиты отлично видно, как выдвигаются к границе
бесконечные колонны танков и пехоты, как суетятся техники на
аэродромах, подвешивая бомбы к самолетам, и как, повинуясь железной
воле своего фюрера, вся эта армада, рыча тысячами моторов, приходит
в движение и под гул артиллерийской канонады переходит советскую
границу.
Тувинская коммунистическая власть
была многим обязана товарищу Сталину, так, что в тот же день,
двадцать второго июня, объявила Германии войну, и устами Великого
Хурала провозгласила, что «Тувинский народ во главе со всей
революционной партией и правительством, не щадя жизни готов всеми
силами и средствами участвовать в борьбе Советского Союза против
фашистского агрессора до окончательной победы над ним». Во как! И
вот тут-то я и заявил, что тоже так хочу – не щадя и всеми
силами!