- Ну, в Умань, командир же тебе прямо
сказал.
- Да вот не в Умань! Умань вон там! –
я махнул рукой к югу, перпендикулярно направлению нашего движения,
- А пути эти ведут на станцию Христиновка, которая западнее Умани
на двадцать километров. Там же передовая со дня на день будет, если
не завтра к утру! Слышишь как громыхает?
- Да что ж, командир хуже тебя знает
что ли? – в голосе Бориса прозвучало настороженное недоверие. - У
него и карта есть! Ну, должна быть. А ты-то откуда знаешь, где она,
Умань эта? И про Христиновку?
- Просто учиться надо было хорошо в
школе, Боря, а не о девчонках на уроках мечтать. Меня вот отец учил
– не было школы в тайге. Ты же живешь в великой стране победившего
социализма, и должен знать географию своей необъятной Родины. Ты
названия станций, которые мы проезжали, запомнил?
- Ну…, - тоном ниже протянул Борис,
явно не ожидавший от меня такой отповеди, - Тальное, кажется,
проезжали… И Юрковку.
- Ты хоть примерно понимаешь, где
мы?
- Да не то чтобы, я ведь из
Воронежа…
- А карту СССР ты тоже никогда не
видел? Отсюда до твоего Воронежа, между прочим, всего каких-то
семьсот километров. Пешком дойти можно.
- Слушай, Петр, что ты ко мне
привязался? Понял я, что ты географию хорошо знаешь.
- Ну а раз понял, то нечего глупые
вопросы задавать. Давай лучше подумаем, как командиру доложить, что
железка эта нас в Умань не приведет.
- Бесполезно, - мотнул головой Борис,
- Не будет он тебя слушать, да и меня тоже. Ты ведь что
предлагаешь? Свернуть в поля и идти напрямик? Но ведь так и с пути
сбиться недолго, ориентиров-то никаких нет. А рельсы – вот они, не
заблудишься.
- Я проведу, - мои слова прозвучали
без должной уверенности. Я это понимал, но уж очень мне не хотелось
идти туда, куда вел нас старший лейтенант.
- Послушай меня, Петя…, - в темноте я
с трудом различил усмешку Бориса, - ты сам-то себе веришь? Ночью,
без дороги, с ранеными на руках, в незнакомой местности… Это тебе
не пальцем по карте родной страны возить в тепле и уюте. Ты не
обижайся, но глупости это все. В конце концов, у нас есть приказ, и
его нужно выполнять.
Дальше мы шли молча, постепенно
втягиваясь в ритм, а минут через тридцать пришла наша очередь нести
раненых, и стало совсем не до разговоров.
***
Как ни стремился старший лейтенант
двигаться быстро, но три привала сделать нам все-таки пришлось.
Слишком вымотались люди за день, и выдержать непрерывный ночной
марш, да еще и неся на себе раненых, они были просто не в
состоянии.