- Как и все мы, - захихикал Коронзон,
передергивая плечами, - сколько бы нас ни осталось…
- Десять, - сказал вельможа, - хотя я
и не чувствую уже давно эту поганку Чилдао, которая отсасывала все
эти долгие годы силу у величайшего, но, кажется, та вспышка, что
обожгла нас на днях со стороны Кары Богов, все еще не означает ее
гибель.
- Предполагаю, что рано или поздно
она допрыгается, - прошептал Коронзон.
- Надо не предполагать, а знать и
действовать, - покачал головой вельможа. – Если она все еще
остается в этой же маете, то добавь сюда меня, себя, Ананаэла, чтоб
ему заплыть жиром в его убежищах, проныру Энея, дуру Адну,
сбежавшую в свой вечный перелесок, поганца Дорпхала, который явно
счел, что мы потерпели крах. Не забудь еще отшельника Зонга,
который льстит себе, что правит бродячим менгиром. Сколько
выходит?
- Восемь, - растопырил пальцы
Коронзон. – Восемь! Двух не хватает.
- Бланс и Карбаф, - скрипнул зубами
вельможа. – Двое самых мерзких из курро. Уж не знаю, в кого и когда
они воплотятся, но если по поводу Карбафа я не удивлен, этот
поганец, пожалуй, чаще прочих менял одну шкуру на другую, то насчет
Бланса пока понять не могу. Он должен был рассеяться, но я не
чувствую его гибели…
- Амма бы сказала точно, - позволил
себе заметить Коронзон.
- Что сгинуло, то сгинуло, - бросил
холодный взгляд на спутника вельможа. – Аммы – нет. Сейчас запомни
главное, кардинал. Крепость нас больше не интересует. Пусть
берканцы разгребают трупы и пытаются восстановить ее, скоро они ее
бросят. Эта земля отправлена навсегда. Сейчас главное – сосуд, в
котором заключен величайший. Его нужно оберегать. И это будет
непросто, поскольку распознать его или, как мы поняли, ее, мы не
можем доподлинно. Сила, которая заключила величайшего в смертную
плоть, скрывает его.
- Не стоит ли нам учесть эту силу в
своих расчетах? – склонил голову Коронзон. – Откуда она?
- Мы учитываем все, - процедил сквозь
зубы вельможа. – И то, что лишь ядро, божественная искра
величайшего заключена в сосуд, а вся его мощь осталась там, где и
была – в Колыбели, и то, что в сосуде лишь ключ к ней. И то, что
нам до конца не могут быть ведомы замыслы божества. И то, что даже
слабое существо может вызвать лавину, которая сносит могучие
крепости. Еще раз, главное – сосуд, в котором заключен
величайший.