– Не будет ли ваш слуга так любезен помочь Гаэлю дотащить эту
тяжесть до кареты? Боюсь, из меня помощник тот еще.
– Не будет, – Талита покачала головой, придерживая улыбку на
грани злорадства. – Вольные не могут сходить на берег, если это не
несет благо Ордену — таков закон.
– Прекрасно понимаю, — покивал старик, — нам, адептам
умственного труда, работать руками всегда нелегко. Что ж, видимо,
придется мне. Не торопясь, по-стариковски...
Повинуясь движению его мысли, над бортом шхуны взмыла
исполинская волна. Фиолетовая гусеница испуганно сжалась, но
женщина, слегка побледнев, только гневно посмотрела на покупателя.
Тот пожал плечами. Волна слепилась в грубое подобие гигантской
клешни, аккуратно подхватила бочонок и вынесла на берег, обильно
посыпав окрестности мусором. Лишь самый внимательный наблюдатель,
случись таковой поблизости, уловил бы, как старый альв в белом
костюме едва заметно подмигнул крупной куче плавника.
– Пожалуй, нам пора. Не хотелось бы вторично лишиться покупки —
район здесь, сами знаете, неспокойный, — старик развернулся и,
постукивая тростью по палубе, направился к трапу. Гаэль изо всех
сил постарался изобразить равнодушие и вразвалочку пошагал
следом.
Сегментов так пять спустя, когда Талита и ее фиолетовый
провожатый скрылись в недрах трюма, порыв ветра налетел с океана и,
чересчур уверенно для настоящего порождения стихии, тихо открыл
дверцы незаметного люка на корме. Второй слишком самостоятельный
вихрь небольшим ураганом пронесся у борта и так накренил суденышко,
что вновь потерявшие осторожность охранники едва не улетели в
прибрежные воды, где с удовольствием полоскали ступни.
Кучер уже загрузил бочонок в экипаж, когда от берега к ним
двинулся жуткий горбатый силуэт. Желтоглазый не обратил на нее ни
малейшего внимания, зато старик, с удовольствием наблюдавший
портовую суету, удостоил подошедшего мимолетным взглядом и,
выбросив докуренную едва ли до половины сигару, глубокомысленно
заметил:
– Сегодня, Гист, я совершил благое дело. Преподал урок: если
кажется, что все предусмотрел, значит, ты просто дурак. Или дура. А
ты, Гист, — точка в этом маленьком акте возмездия.
– Да еще какая, – проворчал горбун. Его изъян вдруг оторвался от
спины, описал над их головами небольшой круг и завис над мостовой.
Это был еще один бочонок с ярко-желтой этикеткой — такой же
запечатанный и смертоносный, как его отдыхавший в экипаже близнец.
Гист же оказался молодым альвом в обтягивающем трико из теплой
водонепроницаемой ткани.