[1] Ытвынпэн — причал, порт
(луораветланск.)
[2] Эйгир — чувство, чувствовать,
чувствительный (луораветланск.)
[3] Копальхем — деликатесное блюдо,
сырое мясо, несколько месяцев пролежавшее под гнётом
Сон пришёл — больной, рваный, с кляксами чёрных дыр и синими
электрическими молниями. Сон плакал кошачьими голосами, и Макинтош,
не бывавший в Лондоне почти десять лет, мучительно вспоминал, не
запер ли кошек Марты в уютном пригородном коттедже, который должен
был стать семейным гнёздышком — его и Марты, — но так и не
стал. Глубокими потоками, без парохода и команды, капитан плыл под
эфиром, сердце замерло, ожидая страшной беды. Он плыл в Британию, в
маленький пряничный домик, где — если верить обрывкам голосов — его
ждали кошки, одна из которых — Марта. Макинтош смотрел на свои руки
и понимал, что они сделались чёрным льдом, и льдом становится он
весь, и его сердце, и мысли.
Капитан проснулся от стука в дверь. Руки и ноги его ужасно
замёрзли, он всегда очень мёрз, если забывал укутаться как следует.
Проблемы с кровообращением — так говорил доктор Айзек.
— Войдите!
Распахнулась дверь, в каюту, тяжело шагнул томми. Цезарь чуть
слышно заворчал, просто чтобы обозначить своё присутствие.
— Что у вас? — капитан повернул клапан газового рожка, чиркнул
спичкой.
В груди у томми щёлкнуло, застрекотало, из узкого отверстия
полезла телеграфная лента. Томми оторвал её, протянул капитану.
«Луораветланский каяк[1].
Капитан лично».
Макинтош взглянул на часы и похвалил себя за принципиальность,
граничащую с прозорливостью. Никаких инъекций пассажирам до
погружения. Точка. А до погружения оставалось два часа. Британские
пароходы никогда не рвали ткань эфира рядом с Науканом, в точности
соблюдая условия договора двенадцатилетней давности.
Мысли Макинтоша, ещё сонные и медленные, путались и
расплывались. В груди тревожно шевелился птенец
лихорадки.
Луораветланы терпеть не могли британские пароходы. Это выглядело
так, будто им физически неприятно находиться на борту подэфирных
монстров. Так что — какова бы ни была причина их визита, причина
эта была чрезвычайно важной. По крайней мере, для
луораветланов.
Капитан поборол искушение заглянуть в навигационную рубку,
вспомнив, что сегодня дежурит Кошки. «Бриарей» спал, коридоры были
пусты, только за спиной слышались скрипучие шаги Цезаря.