Как это гнусно, слушать полицейское
описание любимого человека. Дина была невысокая, гибкая и стройная.
Ее глаза все время меняли цвет: утром – как черный янтарь,
днем – как влажный базальт, вечером – как древесный уголь. Они
научили меня различать оттенки черного, ее глаза. У Дины был
небольшой прямой нос, как у Афины Кресилая, и мягкие губы – как у
Венеры Боттичелли. Волосы Дины сверкали, точно вороненая сталь. Я
не знал женщины красивей ее.
Наконец, Боб закончил последний
разговор и сказал: «Уф».
– А почему автоматы? – спросил я.
– Он в казино выиграл, так? – спросил
Боб
– Так.
– Ему понравилось, так?
– Ну.
– Ну а теперь подумай, что у него на
уме, и как ему в этом может помочь твоя Дина.
Через секунду я понял, как она может
ему помочь.
– Дерьмо, – сказал я.
– Да, – сказал Черный. – По уши в
дерьме теперь.
Его рубашка потемнела от дождя, брюки
по низу были исхлестаны грязью. Дина заглянула ему в глаза. Он
глубоко затянулся, выпустил дым из уголка губ, бросил взгляд под
ноги. Дине захотелось стать маленькой и незаметной (как когда-то),
убежать, спрятаться… но она сделала выбор, пошла с Черным, и теперь
ей надлежало быть с Черным всегда и везде. И в любую погоду. Она
поежилась, плотнее запахивая короткий плащ. Хорошо, что джинсы
надела, замерзла бы в юбке сейчас. Даром, что июнь месяц.
– Холодно? – спросила она Черного. –
Может, к тебе домой зайдем, другую куртку наденешь?
Черный бросил окурок.
– Нет. Давай сначала сыграем еще раз.
Только накачку сделаем. Для гарантии.
Это было ужасно – дарить на улице,
под чужими взглядами, да еще дождь снова начал накрапывать – но
Дина кивнула:
– Ладно. Только за угол отойдем.
За углом был проспект, очень людный,
так что пришлось вернуться, зайти во двор, но там шумела детская
площадка, и они прошли в следующий двор, смрадный и душный
питерский «колодец». Там, среди мусорных баков, они обнялись. Дина
приникла щекой к мокрой ткани. От Черного пахло дорогим
дезодорантом и табаком, и еще его собственным запахом, грубоватым и
терпким. Она закрыла глаза. «Возлюбленный, возлюбленный...
прекрасный, первый из равных. Каждый волос твой – что алмазный,
каждый шаг твой – радость для земли. Глаза твои – что зеленые луны,
длань – что серп судьбы, движения – будто волны в море. Так
разделим же удачу, ибо краток наш век, и жестоки враги наши;
страданием полнится земля, и предки скорбят об усопших. Станем же,
словно ветер, легки; словно вода, непреклонны. Станем быстрыми,
словно жаркое пламя, и, подобно земле, неустанными будем в делах.
Радость, любимый, великое чудо грядет...» Они стояли, обнявшись,
живые и теплые посреди дождя, и дарили друг другу. Дина была
сильнее, Черный был совсем слабым рядом с ней, но Дина чувствовала,
что он старается изо всех сил, до последней капли себя выжимает,
чтобы она стала хоть немного, хоть ненадолго удачливее, чтобы
испытала на себе священный дар Тотема... Дина глубоко вдохнула,
задержала дыхание, а, когда стала выдыхать, то на грани слышимости
возник нежный звук, такой тихий, что непонятно, был ли он на самом
деле. Звук, который умеют издавать только кошки.