«А может, этажом выше спрятались?» –
предположил голос.
Снова сумасшедший марафон по
лестнице, до самого чердака. Все напрасно. Обратно я шел, тяжело
налегая на перила: пробежки не для тех, кто выпил бутылку коньяку
вчера на ужин.
Квартиру я нашел такой же пустой,
какой оставил. В открытую дверь натекло прогорклого лестничного
запаха. Прихожая выглядела как-то не так. Чего-то не хватало,
чего-то обычно незначительного, но сейчас очень важного. Я помотал
головой, вызывая к жизни утихшую боль, уже почти осознав, уже почти
испугавшись, уже не желая понимать – и все-таки понял.
На вешалке не было плаща Дины, на
полу – ее сапог. Дина ушла всерьез и насовсем.
«Так не бывает, – подумал я. – Это не
со мной происходит, этого со мной просто не может произойти».
Я опустился на корточки, не сводя
глаз с тапочек Дины. Тридцать шестой размер. У всех кошек маленькие
ножки. Тапочки мы купили вместе, долго выбирали в супермаркете, и
еще Дина, воровато оглядываясь, успела их примерить, а я стоял,
заслоняя, и мы смеялись, а потом пошли на кассу и оплатили эти
тапочки, пушистые, ее любимого фиолетового цвета. Кассирша глядела
испуганно и обиженно на развеселившихся влюбленных, а мы
целовались, долго, прилюдно, почти напоказ...
То, что произошло в следующий миг,
было странно, и я никогда больше не испытывал таких ощущений – ни
раньше, ни потом.
Голова закружилась, точно я падал,
вокруг поплыли сверкающие точки. Я задышал часто-часто и ощутил
странный, усиливающийся зуд в кончиках пальцев. Дикая,
сокрушительная ненависть маревом заклубилась перед глазами. Я
поднялся на ноги. Зуд в пальцах усилился, стал теплом, разлился от
кистей к локтям и охватил грудь. Черный, Черный, Черный. Он украл у
меня жену, украл. Сволочь, тварь поганая. Ведь знал, что Дина – это
все, что у меня в жизни хорошего было. Ни работы, ни образования,
ни денег. Только жена, красавица и умница. Украл. Все украл. Я
глубоко вдохнул и закричал. Это был даже не крик, а что-то среднее
между рычанием и шипением. Потом мне стало очень легко, ибо
обнаружилось, что можно бить кулаками в стену. Что-то жалобно
хрустнуло на запястье. Разбил часы. Стекло над циферблатом брызнуло
осколками, стрелки погнулись и навсегда застыли, сойдясь на
двенадцати. Эти часы были первым подарком от Дины, я носил их, не
снимая. Теперь их можно было снять.