Машинально убрав изрезанные руки за
спину, Поликарп промолчал. Он не думал, что о ритуале станет
известно столь многим людям — не хотелось вспоминать и рассказывать
пережитое снова и снова.
— Это долгая история, — наконец
ответил он, глядя в земляной пол. — Герцог забрал меня, когда они
ушли. Привез в лагерь. Мама написала, чтобы я продолжил путь к
Бартайоте, но на подъезде он меня отпустил. Сюда, к вам. Велел
рассказать все, что я слышал и знаю.
— Ясно, — помедлив, произнес
Аармани. — Что ж, это хорошо, сынок. В моем гарнизоне ты желанный
гость.
Мощный раскат, ударивший, казалось,
совсем рядом с шатром, заставил Поля закрыть уши ладонями и даже
присесть. Почти сразу же хлынул ливень, и порыв ветра ударил в
шатер с такой силой, что тяжелая ткань за спиной вздулась
парусом.
— Дороги размоет, — недовольно
заметил князь, вытянув ноги. — Лирамель задержится.
— Она возьмет только конницу, —
улыбнулся Аармани, усаживаясь на расстеленный на полу ковер. — А
вот Дарите придется уходить быстрее: Тир разольется на славу.
— Думаете, все-таки решат
перекрывать юг?
Хмыкнув, генерал достал из
нагрудного кармана бумажку и бросил ее на стол.
— Хм… Чувствую знакомую руку, —
прочтя, недовольно поморщился Кристиан. — Ничего хорошего из этого
не выйдет.
— Полно тебе, сынок, — пожурил его
Аармани. — Пора бы уже забыть обиды. Вам все равно придется
договариваться друг с другом. Лирамель отдала ему пол-Королевства,
так что граница у вас общая.
Выругавшись, Кристиан залпом
пригубил из бурдюка и, вытерев губы, сквозь зубы процедил:
— Он всегда получает то, что хочет.
Я пытался предупредить ее, но все бесполезно. В кои-то веке Параман
оказался прав: он говорил это с самого начала, да только я был
тогда еще слишком глуп, чтобы прислушался.
Аармани не ответил и, обернувшись к
Полю, поманил его к себе.
— Накинь-ка плащ и беги в соседнюю
палатку: тебе нужно подкрепиться. А я пока потолкую с твоим
дядюшкой.
* * *
Обменявшись стягами, Лирамель
приобняла княгиню. Навстречу аллотарам вышел весь город. Люди
держались настороженно, но миролюбиво. Со стороны северного народа
тоже не чувствовалось враждебности, скорее любопытство, только
личная охрана Дариты — четверо широкоплечих, внушительного вида
воинов — смотрели на зевак исподлобья и не убирали ладоней с
рукоятей кописов.