Расскажи, почему ты придумал хрустальных пчел
И безликую ведьму, способную быть слабой,
Я не плакал над книжкой давно, а теперь, как баба,
Как плаксивая баба рыдаю в твое плечо.
Ведь последняя сказка, которую ты написал,
Будто в поисках рифмы в моей голове кружит,
Если в тексты уходишь как в проклятые леса,
Даже страшно спросить: «настоящая жизнь – хуже?».
У тебя целый город спустился на дно реки,
Одинокий башмачник медведя убил руками,
Белый клин журавлей из бумажного оригами.
У меня ничего не пишется от руки.
Каждый день я иду за тобой в холодину храма,
Литургия, иконные лики глядят из мрака.
Начинаем с нуля, Авраам родил Исаака,
Остальное тебе перед сном говорила мама…».
***
Иногда я пишу тебе письма
с пометкой «в ад»,
где густые туманы
стекая в осенний сад,
переходят на шёпот,
кода о тебе говорят:
«нам доверили тайну,
хотя, мы ещё не в теме».
Я сижу, как бродяга,
один в ледяной ночи,
говорят, ты совсем недавно
была в Керчи.
Твоё имя, настойкой полыни
во рту горчит,
так и хочется крикнуть:
«пошла ты, ещё не время».
Ты за руку проводишь святых
к своему венцу,
потерявшие мать, каждый вечер
звонят отцу,
если честно, то этот октябрь
тебе к лицу,
а с другой стороны,
ну кому не к лицу октябрь?
Поговори со мной о тех местах,
Где солнце отражается в крестах,
И колокол звучит по наши души.
Еще ненапечатанный роман,
Пытается свести меня с ума,
Скажи мне, чтобы я его не слушал.
Поговори со мной о чудесах,
О том, как ночь, качаясь на весах,
Осенним утром оголяет спину,
Напомни, что Господь непобедим,
Что мы весною в Грузию летим,
Искать равноапостольную Нину.
Скажи мне в сотый раз, что смерти нет,
О том, как дышит текстами поэт,
Как старое пальто снимая кожу,
Где сеятель разбросил семена,
Идет война, давно идет война,
И мы с тобой сражаемся, как можем.
***
Представь себе открытый океан,
Где старый китобой с бутылкой рома,
Мечтает снова оказаться дома,
И видит дочь сквозь утренний туман.
Она идёт по водам, так легко,
Как шел апостол к своему мессии,
И это так пронзительно-красиво,
Идти «сквозь ледяную цепь веков».
– Но как поверить мне глазам своим,
По водам ходишь, значит ты святая?
– Нет. Я, всего лишь провожаю стаю,
Мы ищем Новый Иерусалим.
Отец, Киты, которых ты убил,
Мне подставляют порванные спины,
И мы плывём сквозь темные глубины.
Плывём, отец, к такому Рождеству,
Где прозвучит: «не бойтесь, только верьте».