Можешь рассыпаться мелкой гранитной крошкой,
Несколько лет эта книга жила у меня,
Только теперь я живу под её обложкой.
Вот, например, Тициан написал Данаю,
Не понимаю, слышишь, не понимаю,
Как я однажды пропал, зацепился взглядом,
Вот и тебе говорю, не читай, не надо.
Эти стихи внутривенно в тебя войдут,
И постепенно станут составом речи,
Это как будто надежду иметь в аду,
Где ни пространство, ни время уже не лечат.
Это когда на вопрос: «а чего ты плачешь?»
Будешь качать головой и шептать: «не знаю»
Верь мне, там каждая строчка чего-то значит,
Вспомни, что я говорил тебе про Данаю,
Я прилечу к тебе знаками из огня,
Пусть даже в этих местах запретят полёты,
Мы обязательно встретимся за переплётом,
Не заходи в эти воды, дождись меня.
***
Всё меняется, милая, даже в кромешном аду,
Появляется свет, и трепещут суровые бесы,
Я иду к тебе, слышишь, по темным дорогам иду,
Совершенно один, в окружении мертвого леса.
Говоришь, первобытный за нами отправился страх,
И, возможно, вселенная больше не выдаст ни знака,
Почему тогда ведьмы горят на высоких кострах,
И старик Тарантино сидит у плиты Пастернака?
За меня не волнуйся, сквозь ветки виднеется небо,
На ночную тропинку рассыпалась звёздная крошка,
А ещё есть немного анисовой водки и хлеба,
Деревянные чётки и Брэдбери в мягкой обложке.
Сколько раз ты ныряла за мною на самое дно,
Находила живым в лабиринте разрушенных зданий.
Я несу тебе, милая, лучшее в мире вино,
И какие-то пряности – в жизни не вспомню названий…
Любимая, здесь солнце как огонь,
Под окнами река и кипарисы,
Покуда ночь в чернильные кулисы
Не опускает мягкую ладонь,
Я не пишу ни строчки, только тьма,
Даёт необходимую отвагу,
Чтобы марать невинную бумагу,
Как верный способ не сойти с ума.
Придумав оправдание словарю,
Что круг общения оказался узким,
Теперь я только думаю на русском,
При этом, ничего не говорю.
Очертит горизонт в стекле оконном
Мой буквенный корабль давший течь,
Я постепенно покидаю речь,
И становлюсь лексически бездомным.
И муза (эта хитрая транда)
Почувствовав внезапную угрозу,
Заставила меня зарыться в прозу,
Иначе не закончу никогда
Роман, что поедает изнутри,
При помощи бессонницы и граппы,
Он разделяет ночь на два этапа,
И это так красиво, посмотри.
***
Я как-то отвык от рождественских снов, а нынче,
Проснулся и помню: светильник, графит, картинки.