Имя полковника Оденара сперва лишь скользнуло по краю сознания,
а затем завладело мыслями принчепса. Оденар уж точно не был замечен
ни в кутежах, ни в каких-либо сердечных привязанностях. Злые языки
утверждали, что у него и вовсе сердца нет.
Эрнан ценил сдержанного северянина за верность, военный опыт и
храбрость. Именно от Оденара исходило предложение уделить особое
внимание полевой артиллерии, и часть полученных от этррури денег
пойдет на отлив новых пушек. Эрнан приблизил к себе «ноорнского
варвара», вызвав удивление, а то и досаду у альбийской знати, и
пожаловал титул барона Рассильонского. Придворный титул, к которому
не прилагалось земель, но который позволял «варвару» встать на одну
ступень с ненаследными отпрысками аристократических родов. Это
заставило умолкнуть наиболее рьяных недоброжелателей ноорнца.
В прошлом году на северо-западе Альби сделалось неспокойно:
пирры, нарушив полувековой мирный договор, начали тревожить селения
в приграничных землях. И тогда Эрнан на совете Равных настоял,
чтобы Оденар принял командование Кардским полком. Особый полк — и
особая милость. Или проклятие...
Ну что же, брак с дочерью дука Джинеры добавит влиятельности
барону Рассильонскому... Прервав размышления, Эрнан улыбнулся и
окинул взглядом громаду дворца. Первые лучи солнца окрасили в
розовый цвет черепицу, резные башни по углам, но в дворике еще
лежала тень. Он заметил колеблющийся свет в окнах библиотеки: Лора
тоже провел бессонную ночь. Принчепс решил заглянуть к нему и
узнать, насколько хронист продвинулся в своих изысканиях.
После разговора с Гильемом Эрнан направился по длинному
сводчатому корридору, ведущему к малому кабинету, который
использовался для наиболее доверительных или деликатных бесед.
Разговор предстоял не самый простой. Должно быть, сьер полковник
уже прибыл.
И действительно, когда принчепс завернул за угол, он увидел
возле дверей кабинета высокую широкоплечую фигуру Оденара, одетого,
вопреки пышной моде альбийского двора, в темно-коричневый колет,
кюлоты и высокие сапоги для верховой езды. Разве что сорочка из
тончайшего батиста с манжетами и отложным воротником, украшенными
этруррскими кружевами, превосходная выделка кожи колета и сапог и
расшитая перевязь, к которой крепилась шпага с золоченным эфесом
отличали его от какого-нибудь безземельного дворянина.