Люди отреагировали аплодисментами, тихими, но дружными. Они улыбались – я всегда поражался способности человека осознанно идти на смерть с улыбкой на лице.
– Вспомним того же Локка, друзья, и других мыслителей, которые в своих трудах выразили мысль, что всегда жила в человеке, что заложена в него самой природой: мы все одинаковы, и все в равной мере имеют право на счастье. Всё это банально и сказано тысячу раз, но… истина не перестаёт быть истиной из-за того, что люди пытаются её извратить. Адская паутина властей-кукловодов охватила весь мир, и в нём уже не осталось места, где бы ни жил паук. Возможно, человек уже никогда не станет свободным от себя самого, от других представителей homo sapiens, но борьба всегда имеет смысл. Пусть даже в человеке не останется надежды, но он всякий раз будет бросать вызов театру абсурда, ибо он презирает его, ибо ставит себя выше боли и страдания. Так и Сизиф призрел свою участь вечно поднимать на гору камни. Сделаем же то, что должны.
И они вошли в зев стеклянной башни, будто нависшей над землёй дамокловым мечом. Я понял, что они собирались кого-то убить, того, кто не давал им жить. Может быть, это был какой-то вельможа, может, правитель города, а может, император-тиран. Я не знаю, как они добрались до сюда и почему их ещё не убили. Однако в конечном итоге оказалось, что они близки к этому. Как и предсказывал тот, кто вскоре оказался в моей лодке, никто из них не вышел из башни живым. Они убили много солдат, но, видимо, не смогли осуществить свой план, каким бы он ни был, не смогли убить властителя.
Я чувствовал то, что чувствовал мой новый знакомый, умирая. У него не было ощущения какой-то горечи, что он не смог добраться до цели, он чувствовал боль лишь из-за того, что больше не увидит сына и жену. Боль вонзалась в грудь раскалённой сталью, несмотря на то что он знал всё наперёд.
– По-другому ты не мог поступить, ведь так? – спросил я у него, когда видение исчезло.
– Да. Я выбирал между своей смертью и смертью самых дорогих людей, – он вдруг резко повернулся ко мне, пристально всмотрелся в мои глаза, хоть сам и не мог видеть их. – Послушай, ты можешь сказать мне, живы ли они? Удалось ли им сбежать? Она… она должна была в то же утро взять сына и путями, которые я долго продумывал, уйти… они живы?