Связанного священника швырнули на
траву, и едва он, перекатившись на спину, с трудом сел, Рудый,
ухмыльнувшись, сказал:
— Извини, батюшка, теперь всё
по-другому делать будем. У нас тут, сам видишь, всё немного
поменялось.
— Вижу, — сказал отец
Алексий, и всё-таки закашлялся. Кашлял он долго, но Рудый терпеливо
ждал.
Наконец, священник сплюнул и закончил
фразу:
— Похоже, власть у вас
переменилась.
— Ага! — жизнерадостно подтвердил Рудый. — Мы тут
с ребятами прикинули — зачем нам Жбан в атаманах? У Макарушки
хоть кровь пустить не задерживалось, а на этом даже крови нет, он
тать, а не душегуб. А что тать в лесу делать будет? За проезжающими
купцами бегать и мошну у них втихаря срезать[2]? В общем, поспорили
мы немного, пришлось мне ему делом доказать, чем моё ремесло лучше
его. А второй просто дурак, который полез не в своё дело.
[2] Здесь необходимо оговориться, что
названия преступных «профессий за несколько веков также изменили
смысл. Проще всего с душегубом — убийца, он убийца и есть.
Человек, который ворует, назывался «тать», а слово «вор» имело
другое значение. Оно происходило от глагола «вьрати» — «врать»
и означало «обманщик, мошенник, коррупционер». При этом слово
«мошенник» тоже имело другой смысл. Карманников тогда не
существовало — в традиционном русском костюме просто не было
карманов, и деньги носили в мешочке, привязанном к поясу. Мешочек
этот назывался «калита» или «мошна». А человек, который в толпе
ловко срезал у лохов эти мешочки, так и назывался —
«мошенник».
— Понятно — кивнул
священник. — А теперь, значится, ты атаманом стал, так?
— Истину глаголишь, отче! —
ещё больше обрадовался атаман. — Надоели они оба всем хуже
горькой редьки — что Жбан, что Макар. Всё нудили и нудили про
старые дела, про заветы воровские, да про слово обещанное. Слова да
заветы — это дело хорошее, не спорю, вот только жрать их
нельзя, и в кармане они не звенят. Смекаешь, старый?
— Смекаю, — не стал спорить
священник. — Но ты говори, договаривай. Сам же говоришь —
слова жрать нельзя, так чего их жалеть?
— А что там говорить? —
махнул рукой новый атаман. — Закавыка у нас одна случилась.
Жбан, гнида такая, упрямый был. Так и не сказал мне, где казна
спрятана. Уж я по-всякому старался — даже ноги его в костёр
засунул. А всё без толку. Только визжал, как свинья, да бранился
чёрными словами. С тем и сдох.