— Либо… — сделал
многозначительную паузу московский князь.
— Либо вспомнить, что почти все
мы здесь — удельные князья, — отчеканил Трубецкой, глядя
прямо в глаза Воротынскому. — Мы с вами ими рождены, а мой
родственник Семён, надеюсь, станет им в ближайшее время. И у нас
тоже есть общие интересы. Один из которых состоит в том, чтобы цари
не забывали нехитрую истину — есть вещи, в которых воля князя
выше воли царя.
Князь Воротынский, пристально глядя
на собеседника, спросил:
— Мы не жалованные?
— Мы не жалованные! —
утвердительно кивнул литовский князь.
— Однако… — крякнул
москвич. — У меня, сами понимаете, возражений нет, это вы
подставляетесь…
— Мои отношения с
Государем — это мои отношения, — мягко улыбнулся молодой
литвин.
— Вне всякого сомнения! —
замахал руками москвич. — Я к тому, что если смогу оказаться
полезным в этом деле — сочту за честь оказать любую
помощь.
— Благодарю, — коротко
поклонился Трубецкой. — Но я не думаю, что возникнут какие-то
проблемы. Литовские князья на Северщине не хуже вас помнят, что мы
не жалованные. Думаю, с подписями проблем не возникнет, и через
месяц-два я уже повезу грамоту в Вильно.
Он опять широко и обаятельно
улыбнулся и продолжил:
— Я надеюсь, Семён, когда ваши
права на Белёв получат подтверждение и в Литве, лично сообщить вам
об этом. Давно пора познакомиться поближе — не чужие, чай,
люди! Ладно, не благодари, потом отдаришься. Свои люди —
сочтёмся! А теперь, извините — дела.
Молодой князь легко взлетел в седло
и, дав лошади шенкеля, поскакал к своим дружинникам.
— Княже… — осторожно начал
Семён.
— Что? — рассеянно
откликнулся его недавний сюзерен.
— А что такое «мы не
жалованные»? Я просто никогда не лез в эти дела — зачем это
воину? А теперь, судя по всему, придётся разбираться…
— Ну и вопросы у тебя… —
хмыкнул князь. — Об этом стараются особо не болтать, но тебе,
как будущему соседу — объясню.
И в Литве, и в Москве цари берут всё
больше власти — и без этого, похоже, никуда, иначе державу не
поднять. Северские земли — наверное, последнее место в русских
землях, где власть и того, и другого царя — слаба. Здесь
всегда властители старались не брать князей за горло, а если уж
взяли — не давить слишком сильно. У нас всё-таки —
Пограничье, чуть за кадык передержал — а князь, глядишь, и
отъехал в другую державу. Некоторые княжества по три-четыре раза
сторону меняли, сам, наверное, знаешь.