Но в своих княжествах мы по сей день
всё решаем сами. Мы не жалованные, мы эти земли не от царя
получили, а от предков — это НАША земля. Почему в Северщине
никому земли не жалуют? Потому что нет здесь царских земель, все
земли здесь — наши!
Князь понизил голос, и, осмотрясь,
сказал:
— У царя, понятно, свои
интересы, но и у нас — свои! Есть старый закон: только сам
князь решает, кому отдать княжество. Нам с тобой он сейчас, сам
понимаешь, на руку, а вот свояк твой, о древних правах своих
вспомнив, перед царём своим подставился. Собрался напомнить ему о
старых правах. Не от себя, понятно — от всех литовских
северских княжеств грамотку повезёт. И Вигунд волю князей уважит,
права подтвердит, никуда не денется. Но и зарубку себе на память
оставит.
Воротынский посмотрел вслед
литовскому князю, и задумчиво проговорил:
— Хотел бы я знать — почему
он тебе княжество считай что за так отдал? Да не просто даром, но
ещё и себе в урон? В благородство его не верю — не та у
Трубецкого репутация…
Воротынский, несмотря на возраст,
легко вскочил в седло и уже там закончил:
— Зассал, похоже. Проклятия крови
испугался. Так что поставь тестю за упокой свечку потолще!
Выслушав новости, привезённые мужем,
Арина плакала несколько дней. Как понял Ждан из обмолвок —
плакала даже не столько по отцу не провоженному, сколько по
принятому им на себя посмертному проклятию. В механизме действия
проклятия древней крови младенец так окончательно и не
разобрался — информации не хватало, но вот про плату мать при
Ждане объясняла Клуше прямым текстом. Согласно общему мнению, за
заклятие древней крови князья платили самую страшную цену —
лишались посмертия. Задолжавший аристократ не уходил за грань, в
мир небесный. Он оставался в мире тварном в виде призрака, а вот
навсегда, или просто на долгий срок — никто толком не знал.
Показываться людям призрак мог не раньше, чем через десять лет
после смерти, при этом — показываться мог крайне редко, только
кровным родственникам и только тем из них, кого он никогда при
жизни не видел. Поэтому шансов вновь увидеть отца, к которому она
даже не приехала на похороны, у Арины не было, из-за чего та никак
и не могла успокоиться.
В сердцах она даже хотела отказаться
от наследства — слишком уж дорогой ценой доставалось ей
княжество. Остановило её только то, что в таком случае жертва отца
становилась не только непомерной, но и зряшной — ведь именно
ради будущего дочери и внука он и пожертвовал собой.