И, не прощаясь, вышел.
До кордона они добрались
благополучно. Лесная заимка была обустроена на совесть, —
сразу видно, что руки у хозяина из плеч растут. Однако не менее
очевидным было и отсутствие хозяйки — мужицкая берлога она
мужицкая берлога и есть. Насмотревшись на паутину в углах, грязные
портянки под лавками и немытые горшки, Лушка, несмотря на рану,
взялась за тряпку, да приступила к делу так рьяно, что у Тита сразу
же нашлась масса дел во дворе.
Неделю новые знакомые прожили
тихо-мирно, присматриваясь друг к другу. А потом что-то случилось с
хозяином. Он сначала помрачнел, потом весь день ходил как мешком
стукнутый, нехорошо поглядывая на Ждана, а вечером, за столом,
наконец взял быка за рога.
— Анфиса, ты на сына вообще
внимание обращаешь?
— Эт ты о чём? Вроде
кормлю-пеленаю вовремя, мокрый не лежит. А что такое?
— Да это…
Тит явно мялся, не зная, как сказать,
потом, наконец, решился:
— В общем, эта… По-моему,
подменили тебе младенца. Обменёнок он!
Лушка охнула и закрестилась:
— Да типун тебе на язык!!! Какой
ещё к лешему обменёнок?
— Ты дура, что ли?! —
разъярённый Тит ударил пудовым кулаком по столу. — Кто ж
лесного хозяина на ночь глядя поминает? Тебя что — совсем
ничего мать не учила?! Нечисть и подменивает детей, которых матери
сами им отдали! Скажет мать в сердцах на ребёнка «Пошёл к чёрту»
или «Леший тебя забери!» — и готово! Вместо человека у неё
теперь чертёнок або лешачонок. А грудничка нечисть вообще может
забрать, если его не перекрестили на ночь или на чих «Будь здоров!»
не сказали. Им же чем меньше дитё — тем лучше!
— О, Господи! — Лушка опять
неистово закрестилась. — А с чего ты вообще взял, что он
обменёнок?
— А ты что — не видишь, что
ли? — егерь понизил голос. — Он же на нас смотрит, как
будто всё понимает! У нормальных детей глаза оловянные, если не
плачут — то гулят себе, або палец сосут. А твой — так и
зыркает на нас с тобой, так и зыркает! Того и гляди — что-то
скажет. И глаза — умные, как у взрослого. Известное
дело — подменыши, они ж не всегда даже дети. Иногда и взрослая
нечисть в них прячется.
Одного так хитрый мужик выявил —
жену во двор выгнал, остался с обменёнком вдвоём в избе. Два
десятка яиц разбил, а в скорлупках — бражку принялся ставить.
Тут нечистый не выдержал, и говорит из колыбельки: «Сто лет на
свете живу — первый раз вижу, чтобы в яйцах бражку ставили!».
Тут-то его и того! — страшным голосом закончил лесник.