— Чего — того? —
дрогнув, спросила кормилица.
— Разоблачили, — невнятно
пояснил хозяин.
И они оба пристально посмотрели на
Ждана. Переселенец, который на самом деле был уже близок к панике,
попытался было беззаботно загулить, но получилось не очень.
Взгляды стали ещё подозрительнее.
— А что же делать? — почти
плача, спросила Лушка.
— Во-первых, вот! — и Тит с
силой вогнал охотничий нож в косяк над дверью. — Во-вторых,
вот!
Второй нож, поменьше, воткнулся снизу
в лавку, на которой лежал Ждан.
— Вообще, конечно, по уму
колыбельку надо ему сделать, и в дно люльки нож воткнуть, —
почесав в затылке, изрёк охотник. — А в саму колыбельку кусок
сломавшейся косы положить, да где ж его взять? У меня скотины нет,
мне коса без надобности. Хотя это всё раньше делать надо было, это
для того делается, чтобы нечисть не сунулась. А если его уже
подменили — то это так… мёртвому припарки.
Повисла тягостная пауза. И тут Ждан
неожиданно для самого себя чихнул.
— Будь здоров! — хором
гаркнули взрослые.
— Вот что! — решительно
сказал Тит. — Распелёнывай его!
— Зачем? — вздрогнула
Лушка-Анфиса.
— Смотреть будем. Нет ли знаков
каких дьявольских на коже — родинок, али пятен родимых.
Иногда, бают, у обменёнков кости не прощупываются, а сила при
этом — звериная! А ещё бывает, бабки говорили, — понизив
голос, начал рассказывать он, — если нечисть особо голодная,
они сперва с младенца кожу снимут — полностью, с волосами и
ногтями. Потом тело сожрут, а в кожу своего бесёнка засунут —
чтобы не отличили, значит. Тут, главное, дырку найти, через которую
бесёнок в шкуру залезал. Её обычно в заднице делают, чтобы видно не
было, а потом взрослые черти её верёвочкой завязывают.
— Тьфу! — сплюнула
Лушка. — Меня сейчас стошнит!
— Ну уж прости — развёл
руками Тит. — Как есть, так и говорю. Не испачкавшись, шкуру
не снимешь.
Осмотр, на котором Ждан орал как
резанный и отчаянно боролся с желанием завизжать, не принёс никаких
результатов. Кожа была чистой, кости на месте, никаких дырок в
заднице, кроме природных, не нашлось. Да и вообще — ребёнок
был самым обыкновенным, как писали в прошлой жизни педиатры,
«развит в соответствии с возрастом».
Экзорцисты-любители зашли в тупик.
Лушка кормила распереживавшегося ребёнка грудью, а Тит задумчиво
барабанил пальцами по столу.
— А кто хоть подменить-то
мог? — кормилице совершенно не нравилось происходящее, но
женское любопытство оказалось сильнее.