Адашев. Северские земли - страница 71

Шрифт
Интервал


— Чего — того? — дрогнув, спросила кормилица.

— Разоблачили, — невнятно пояснил хозяин.

И они оба пристально посмотрели на Ждана. Переселенец, который на самом деле был уже близок к панике, попытался было беззаботно загулить, но получилось не очень.

Взгляды стали ещё подозрительнее.

— А что же делать? — почти плача, спросила Лушка.

— Во-первых, вот! — и Тит с силой вогнал охотничий нож в косяк над дверью. — Во-вторых, вот!

Второй нож, поменьше, воткнулся снизу в лавку, на которой лежал Ждан.

— Вообще, конечно, по уму колыбельку надо ему сделать, и в дно люльки нож воткнуть, — почесав в затылке, изрёк охотник. — А в саму колыбельку кусок сломавшейся косы положить, да где ж его взять? У меня скотины нет, мне коса без надобности. Хотя это всё раньше делать надо было, это для того делается, чтобы нечисть не сунулась. А если его уже подменили — то это так… мёртвому припарки.

Повисла тягостная пауза. И тут Ждан неожиданно для самого себя чихнул.

— Будь здоров! — хором гаркнули взрослые.

— Вот что! — решительно сказал Тит. — Распелёнывай его!

— Зачем? — вздрогнула Лушка-Анфиса.

— Смотреть будем. Нет ли знаков каких дьявольских на коже — родинок, али пятен родимых. Иногда, бают, у обменёнков кости не прощупываются, а сила при этом — звериная! А ещё бывает, бабки говорили, — понизив голос, начал рассказывать он, — если нечисть особо голодная, они сперва с младенца кожу снимут — полностью, с волосами и ногтями. Потом тело сожрут, а в кожу своего бесёнка засунут — чтобы не отличили, значит. Тут, главное, дырку найти, через которую бесёнок в шкуру залезал. Её обычно в заднице делают, чтобы видно не было, а потом взрослые черти её верёвочкой завязывают.

— Тьфу! — сплюнула Лушка. — Меня сейчас стошнит!

— Ну уж прости — развёл руками Тит. — Как есть, так и говорю. Не испачкавшись, шкуру не снимешь.

Осмотр, на котором Ждан орал как резанный и отчаянно боролся с желанием завизжать, не принёс никаких результатов. Кожа была чистой, кости на месте, никаких дырок в заднице, кроме природных, не нашлось. Да и вообще — ребёнок был самым обыкновенным, как писали в прошлой жизни педиатры, «развит в соответствии с возрастом».

Экзорцисты-любители зашли в тупик. Лушка кормила распереживавшегося ребёнка грудью, а Тит задумчиво барабанил пальцами по столу.

— А кто хоть подменить-то мог? — кормилице совершенно не нравилось происходящее, но женское любопытство оказалось сильнее.