еще раз, Генрих сократил
размер своего вспомоществования до трех монет. Он не
был жесток и сам бы никогда не стал
бить жену, но ведь не его вина, что дама так неудачно
выбрала себе мужа. Врачевать чужие страдания ему было недосуг.
Таким образом, Генрих, словно
мотылек, порхал с цветка на цветок, довольно мало
внимания уделяя как политике, так и войне, пока один
странный и весьма неожиданный эпизод не заставил его задуматься о
смысле собственного бытия.
Однажды теплым
апрельским утром маршал де Тавань решил провести осмотр укреплений.
Герцог Анжуйский, д'Алансон и король
Наваррский следовали вдоль оборонительных
сооружений, однако на достаточном расстоянии от
крепостной стены, чтобы шальная пуля не могла их задеть. Следом за
принцами ехали дворяне их свит во главе с самим маршалом.
Разноцветные перья на шляпах упруго покачивались, бархатные плащи с
алыми шелковыми подкладками развевались на ветру, голубые
королевские штандарты с серебряными лилиями гармонировали с цветом
весеннего неба, кони грациозно выступали, и вся кавалькада
представляла собою весьма внушительное зрелище.
Сегодняшнее красочное шествие,
организованное под стенами города, имело помимо заявленной цели,
совершенно очевидную задачу: продемонстрировать
протестантам, что их бывший предводитель – теперь верный союзник
короля Франции, а посему и городу следовало немедленно сложить
оружие. И представление имело успех у публики: со стороны города
слышались нестройные крики. Ветер уносил голоса
прочь, и разобрать, что там происходит, было довольно сложно.
– Что это они там делают? – с
некоторым беспокойством поинтересовался герцог Анжуйский, сквозь
солнце пытаясь разглядеть суетливые фигурки.
– Подождите, вот сейчас наведут на
нас орудие, и вся наша армия останется без командования, –
отозвался Генрих.
– Не останется, – ответил
д'Анжу, впрочем, не совсем уверенно. – Мы слишком
далеко и слишком быстро движемся.
– Вам виднее, дорогой
кузен. Ваш военный опыт не сравнится с моим.
Однако в этот момент, будто
специально опровергая его слова, раздался грохот, и клубы дыма
заволокли участок стены и находившихся на нем людей.
Генрих инстинктивно втянул голову в плечи,
но характерного свиста, всегда сопровождающего
полет ядра, не последовало. Залп был холостым. Зато
ветер,