вина.
– Я давно хочу спросить вас кое о
чем, сир, – сказал д’Англере. – Меня
ужасно интересует один вопрос. Когда-тоя
уже задавал вамего, но вы
не ответили.
– Возможно, не отвечу и сейчас, –
отозвался Генрих.
– Очень может быть... Но
я все-таки спрошу, ведь неизвестно, когда
еще представится такая возможность… Я часто смотрю на
вас и не могу понять. Вы не подлец без чести и совести, не
придворный карьерист, что идет по головам, думая лишь
о собственном удобстве. Удовлетворите мое любопытство,
ваше величество, как вам удалось
оправдаться перед собою за Варфоломеевскую ночь?
Он ожидал холодного молчания или
вспышки гнева, но Генрих лишь с интересом посмотрел ему в лицо.
– А вам? – спросил он
только.
– Не мои люди тогда погибли.
– Да… не ваши, – согласился Генрих. –
Как мне удалось оправдаться за Варфоломеевскую ночь? Никак.
Я не оправдываюсь перед собою, – спокойно
ответил он, – и перед вами не буду.
Невозможно потерять в одночасье отборную армию, завоевания
нескольких лет и тысячи жизней своих людей, а потом найти этому
оправдание. Я пытался, – Генрих усмехнулся, – не получилось.
– Вот уж, верно, – согласился
д'Англере, – и в чем же выход?
Генрих пожал плечами.
– Ни в чем. Нет выхода.
И искать его глупо. Я виноват, и это уже никак не исправить.
Д'Англере посмотрел на
него с недоверием, будто не ожидал такого поворота.
– Всякий может ошибиться, ведь вы не
Бог, чтобы всегда быть правым. Даже Колиньи тогда
ошибся, – возразил он, неожиданно для себя становясь адвокатом
Генриху. – Быть может, нужно просто уметь проигрывать достойно? –
спросил он, будто пытаясь обсудить мучившую его проблему.
– Проигрывать достойно? – удивился
Генрих. – Тоже мне, цель. Я бы, честно говоря,
предпочел выиграть, а не проиграть достойно. Впрочем,
случилось как случилось. Я удовлетворил
ваше любопытство, сударь?
– А вы еще надеетесь
выиграть? – взгляд д’Англере вдруг стал
цепким, и Генрих сразу пожалел, что вступил в беседу, которая
поначалу казалась почти безопасной.
– Я здравый человек, –
ответил он равнодушно, – главный выигрыш для меня теперь –
просто быть живым.
Единомыслие убивает вражду
Демокрит
К концу мая армия герцога Анжуйского
потеряла более десяти тысяч человек убитыми и почти столько же –
ранеными. Королевские войска предприняли еще несколько попыток
штурма, но все они были отражены. Погибли маршалы де Тавань и
д’Омаль, все окрестные деревни были разграблены интендантскими
службами, солдатам становилось нечего есть, жалование задерживали,
наемники бунтовали и превращались в мародеров. И даже среди самого
высокого командования, где еще ели мясо, пораженческие настроения
уже блуждали в умах.