Все старшие офицеры с замиранием
сердца ждали, что скажет Карл IX.
Генрих понимал, что д’Анжу вряд ли
удержится от соблазна свалить на него хотя бы часть вины за свой
провал, дабы оправдаться перед старшим братом.
Чем нервознее становилась обстановка
в лагере, тем меньше иллюзий питал Генрих относительно собственного
будущего, не сомневаясь, что совсем скоро его отправят в Париж в
кандалах, как настоящего государственного преступника и виновника
всех несчастий.
Лежа по ночам, он лихорадочно
придумывал, что скажет Карлу, понимая, что все его оправдания
прозвучат совершенно по-идиотски. Впрочем, Карл был отходчив –
может, за то время, пока гонец везет письма в лагерь под ля
Рошелью, ярость короля ослабеет.
И вот наступил день, которого все
ждали и боялись. Гонец привез парижскую почту.
Передав командование охраной короля
Наваррского господину де Витри, д’Англере с самого утра отбыл в
ставку главнокомандующего. Генриху же оставалось просто ждать.
Видно, уже недолго.
Выйдя на улицу, Генрих обнаружил,
что охрана его удвоена.
– Господин де Витри, не хотите
прогуляться? – забросил Генрих пробный камень.
– Господин главнокомандующий просил
вас оставаться сегодня у себя, сир, – с поклоном ответил тот.
Генрих хмыкнул и вернулся в свой
шатер.
День прошел как в тумане. Устав от
бессмысленного сидения в шатре, Генрих позвал Витри играть в карты;
тот охотно согласился. «Все-таки хорошо быть королем, – подумал
Генрих, – даже мои тюремщики считают своей обязанностью меня
развлекать».
Впрочем, сосредоточиться на игре он
не мог. Проиграв пятьдесят ливров, Генрих бросил это убыточное
мероприятие и снова пожелал остаться один. Он постоянно
прислушивался к звукам снаружи, ожидая плохих новостей. Но ничего
не происходило.
Проснувшись утром, Генрих прежде
всего послал узнать, не возвращался ли господин д’Англере. Но тот
не возвращался. «Куда мне торопиться?» – удивлялся Генрих. Но
ожидание стало невыносимым.
Лишь после полудня Генрих услышал за
стенкой шатра стук копыт и знакомый голос. Король Наваррский с
трудом удержался, чтобы не вскочить ему навстречу. Полог
распахнулся, и вошел улыбающийся шевалье д’Англере. Как всегда, без
доклада.
– Ну что ж, сир, поздравляю, –
торжественно произнес он, усаживаясь в ближайшее кресло, – его
величество весьма опечален нашей военной конфузией, но худшего не
произошло: головы не полетели, и даже самые бездарные офицеры
сохранили пока свои патенты.