А поляки были и вправду занятны.
Впервые довелось Генриху повстречать людей
совершенно не похожих на всех его друзей и
знакомых. Они иначе говорили, одевались и
причесывались. Иначе здоровались и прощались. Иначе
кланялись и принимали поклоны. Но назвать их дикарями было бы
верхом глупости, достойной разве что герцога
Майенского. Это были просто другие люди. Другие, но
оттого еще более интересные. Про
таких Генрих раньше лишь читал в своих любимых книгах о дальних
странах.
И все же не поляки
волновали сейчас Генриха более всего. Булонский эдикт
впервые после Варфоломеевской ночи вновь дал
возможность гугенотам приезжать в Париж. Стена отчуждения,
окружавшая в последний год короля Наваррского, постепенно пошла
трещинами. И самая крупная из этих трещин, сквозь которую Генрих
наконец увидел свет, стала следствием одного
маленького события, не замеченного большинством придворных
французского короля.
***
Длинная нескладная фигура стоявшего у
окна человека показалась Генриху знакомой. Посетитель чуть
повернул голову так, что стал виден его длинноносый профиль...
насмешливая складка возле губ... Генрих замер с открытым ртом,
прервав на полуслове начатую фразу. Несколько секунд он неподвижно
молчал, потом рванулся вперед, забыв про свою свиту и бесцеремонно
расталкивая придворных локтями.
– Агриппа! – не своим голосом заорал
он через весь зал, попирая все правила приличия, – чтоб тебя черти
заели! Откуда ты взялся?
Это действительно был Агриппа
д'Обинье собственной персоной. Завидев короля Наваррского, он
прижал руку к сердцу, собираясь исполнить изящный поклон, но ему
это не удалось, поскольку Генрих схватил его за плечи и
встряхнул, как будто пытаясь убедиться, что перед ним
действительно старый друг, живой и во плоти. Они крепко обнялись.
Сопровождение Генриха с трудом протиснулось сквозь толпу вслед за
своим господином и теперь переминалось у него за спиной, не зная,
как поступить.
– Осторожнее, сир, вы меня задушите,
– недовольно заметил Агриппа, скрывая за напускным брюзжанием свою
радость.
– Как ты здесь оказался? – спрашивал
Генрих, еще не веря своим глазам.
– Да вот, не поверите, еду я
мимо и думаю, а не навестить ли мне моего государя. Он там без
меня, наверное, совсем закис. А вы, оказывается, ничего. Свежи, как
майский цветочек.