И в самом деле, подумал Морней. Проклятая привычка все проверить
самому. Вот и мерзни теперь еще неизвестно сколько.
– Думаю, отплывете, – ответил он, у него не было желания
спорить.
И все же Морней знал, почему пришел сюда. Монтгомери покидал
Портсмут, чтобы еще месяц переждать в тихой бухте вдали от чужих
глаз, а затем, после побега принцев, неожиданно обрушиться на
французское побережье. С этого момента от Морнея больше ничего не
зависело, и это беспокоило его.
Никогда еще Морней не возлагал на предстоящую кампанию таких
надежд. С другой стороны, никогда еще в составленном им уравнении
не было столько неизвестных.
Во-первых, сам герцог Алансонский. Морней не был близко с ним
знаком, но то, что ему было известно о принце, внушало некий
скепсис. Морней понимал: в нем их единственный шанс на близкий мир
и возвращение домой. Уж если сам Генрих Наваррский, подавив
гордыню, готов уступить д'Алансону первенство, гугеноты впервые
могли выступить единым фронтом с умеренными католиками, и наконец
победить. И все же, все же...
Затея принцев, несмотря на очевидные выгоды, которые она сулила,
чем-то напоминала Морнею детскую игру в войну с деревянными
ружьями. Морней не находил разумного объяснения этому чувству и
гнал от себя неприятные мысли, полагая, что лишь удаленность от
места событий заставляет его так тревожиться.
Во-вторых, Монтгомери. Полковник с радостью откликнулся на
предложение Морнея поехать во Францию, но за все время подготовки
выступления им так и не удалось найти общего языка. Морней, не раз
слышал в свой адрес обвинения в религиозном фанатизме, но рядом с
Монтгомери он чувствовал себя просто скучным обывателем. За спиной
у Монтгомери осталось множество великих битв и славных побед,
солдаты боготворили его, а Париж трепетал от одного упоминания
этого имени. Любые попытки Морнея предостеречь товарища от той или
иной опасности вызывали только усмешку на устах знаменитого
полководца. Морней искренне надеялся, что Марс, бог войны, и сейчас
не оставит своего любимца, но в глубине души понимал: тем горше
падение, чем выше взлет. Будь у него выбор, он предпочел бы и вовсе
не иметь дело с Монтгомери, а заменить его человеком, пусть и менее
талантливым, однако более надежным, на которого можно было
положиться в хитросплетениях их сложного плана. Выбора у Морнея не
было.