Она плакала, глядя в одну точку, судорожно
комкая платок и даже не пытаясь вытереть слезы.
Генрих растеряно смотрел
на нее, не зная, что предпринять. Потом, повинуясь
безотчетному порыву, быстро закрыл дверь изнутри,
шагнул к ней и, опустившись рядом на колени, прижал ее
к себе, бессвязно бормоча что-то в утешение. Сначала
она попыталась оттолкнуть его, но
он лишь крепче обнимал ее, не давая
вырваться. Тогда она вцепилась в рукав его рубашки, будто
утопающий, и, уже не сдерживаясь, зарыдала в полный голос.
Он баюкал жену, как маленькую девочку, прижимая
ее мокрую щеку к своему плечу, стараясь закрыть
ее собой, спрятать в минуту отчаяния от всего мира,
недоброго и любопытного.
Наконец всхлипывания стали реже, она
обмякла у него на руках и затихла. Он
продолжал нежно укачивать ее, ожидая, когда к ней
вернутся силы.
Довольно скоро ей удалось взять себя
в руки. Она оттолкнула его и резко выпрямилась, явно
сожалея о своей вспышке. Генрих больше не пытался ее
удерживать. Он поднялся на ноги следом за ней и
отступил к двери. Лицо Маргариты было красным и опухшим от
слез, но на нем опять читалось
высокомерие, за которым королева Наваррская привычно прятала
неловкость.
– Я прошу простить
меня, сир, за мою столь неуместную
слабость, – холодно сказала она, – и буду
признательна, если вы оставите меня одну.
Генрих смотрел на нее,
стараясь запечатлеть в памяти лицо, обращенное к нему,
быть может, в последний раз, прощаясь с той дружбой, которая
согревала его три холодных года. Он мог бы многое сказать ей. Что
обвинения ее несправедливы. Что он не спас
бы ля Моля, даже если бы погиб сам. Но
разве нужны ей были теперь его оправдания? Он поступил как проще.
Он знал, чем ему придется заплатить за эту
простоту.
Генрих понимал, что любые слова
бессмысленны, ибо слабый огонек близости, который не
смогла затоптать даже Варфоломеевская ночь, теперь угас
окончательно.
Ничто не дается
даром.
Генрих учтиво поклонился ей и вышел,
закрыв за собой дверь.
Предают только свои
Французское изречение
После возвращения в Лувр герцог
Алансонский и король Наваррский почти не виделись. Да и о
чем им было говорить? И все же одна
короткая беседа с д’Алансоном надолго осталась в
памяти Генриха.
– Имейте в виду, –
сказал принц, неприязненно глядя на своего бывшего союзника, – нас
предал