Какая ошибка! Где-то рядом скрипнула дверь. Маргарита очнулась
от оцепенения, выдернула руку и резко отстранилась от него. Он не
стал ее удерживать, лишь еще раз поклонился, словно бы извиняясь за
свою неуместную пылкость. Впрочем, он совершенно не выглядел
смущенным. В его глазах светилось восхищение, приличествующее
молодому провинциалу, и лишь в самой их глубине ей почудилась… да,
спокойная самоуверенность. Не слишком ли много он себе
возомнил!
– По-моему, вы плохо знакомы с придворным этикетом,
сир, – насмешливо заметила она, пытаясь скрыть
растерянность.
– Быть может, мадам, вы дадите мне несколько уроков? Чтобы
в будущем я мог избежать ошибок,– голос его был исполнен
смирения, но в глазах мелькнули озорные огоньки. Вот так юноша из
деревни! Ей вдруг стало весело, прямо как тогда, во время басданса.
И почему он так странно на нее влияет?
– Я пришлю к вам учителя, – ответила Маргарита, делая над
собой усилие, чтобы не улыбнуться. – Доброй ночи, ваше
величество.
– Доброй ночи, мадам, – церемонно
произнес он.
Муза, вдохновлявшая Агриппу д’Обинье,
напомнила о себе совсем скоро. Однажды, проходя мимо комнаты друга,
Генрих заметил, что дверь приоткрыта.
Он постучал.
– Ну, кто там еще? – раздался
недовольный голос. Генрих вошел.
– А-а, это вы, сир, – Агриппа встал,
небрежно поклонился и снова рухнул в кресло. В руках он держал лист
тонкой беленой бумаги, исписанный изящным почерком. Генриха одолело
недоброе предчувствие.
– Опять? – спросил он, кивая на
письмо. Он уже научился безошибочно узнавать эти письма, после
которых Агриппа становился сам не свой.
Агриппа поднял на Генриха измученный
взгляд.
– Да, ваше величество. Я должен
уехать по очень важному делу.
– По важному делу, значит, – фыркнул
Генрих.
Агриппа вспыхнул, но тут же сник и
неопределенно пожал плечами.
– Тебе не надоело? – Генрих начал
злиться. – Сколько можно бегать за этой капризной бабенкой? Ее
настроение меняется, как погода за окном. От Парижа до Тура четыре
дня пути, пока ты доедешь, она уже и не вспомнит о тебе. Кстати,
что она там пишет? Дай-ка сюда письмо, – Генрих требовательно
протянул руку.
Агриппа вскочил и отступил на шаг,
спрятав бумагу за спину.
– Вспомнит, – угрюмо произнес он,
больше сказать ему было нечего
– Да когда ты приедешь, то найдешь ее
с очередным поклонником, – с раздражением пообещал Генрих, –
помнишь, такое уже было.