Внизу царила задумчивая тишина, какая
бывает только в библиотеках и залах суда. Девица забралась куда-то
вглубь лавки, и про её присутствие напоминала только приглушенная
мышиная возня, будто голодный грызун от безнадёги решил
подкрепиться книжными корешками.
Я бросил тоскливый взгляд на ряды
стеллажей и остановился. На столе, прикнопленная к рабочей доске,
распласталась иллюстрация к очередной эльфийской мути. Я вздохнул.
Кому я доверил свою судьбу? Как могла эта бумагомарательница
справиться с Шаратом? Я пригляделся. Из-под скорлупы «бесстыдной
пошлости» пробивались настоящие чувства. Сразу не скажешь, но
белобрысое недоразумение — настоящий виртуоз. Если стереть
бульварный налёт, то начинают хлестать такие страсти, что даже
суккубы стыдливо отводят глаза.
Сдержаться я не смог. Пожалуй, стоит
взять эту работу и, глядя на неё, напоминать себе, что моя судьба в
руках профессионала, а не обычного холстомарателя с Ремесленной
улицы. Мой поступок попахивал глупым озорством, недостойным
магистра Ночной стражи, но я снял иллюстрацию с доски, аккуратно
свернул, сунул за пазуху. Воровато оглянулся и выскользнул на
улицу.
Из
рассказа Аланы де Керси,
младшего книгопродавца книжной лавки «У
Моста»
Услышав, как хлопает дверь в кабинет
Врочека, я поспешно ретировалась вглубь лавки и притаилась за
стеллажами, изобразив бурное вытирание полок и перестановку книг.
Даже планшет с иллюстрацией со стола не убрала. Да куць с ним, с
рисунком! Хватит с меня на сегодня Бальтазара Вилька. Второго его
пришествия я не переживу. Ася, решив, что оставлять меня одну в
таком состоянии нельзя, чинно уплыла следом. Я отчетливо слышала,
как пан Бальтазар прошел через лавку, зачем-то задержался у
стола... и вышел прочь. Стоило облегченно вздохнуть и высунуть нос
из-за стеллажа, как меня тут же поймал хозяин.
— Вот и попалась, — ехидно
ухмыльнулся Врочек. — Идем, разговор есть.
Мне ничего не оставалось, как уныло
поплестись вслед за ним в кабинет. Ася решительно двинулась за
нами, но старина Франц, о верх галантности, произнес:
— А в зале кто будет? А ну кыш,
покойница!
Анисия презрительно фыркнула и
перелетела к стремянке. За моей спиной с грохотом гробовой доски
захлопнулись двери. Врочек чинно уселся в потертое кожаное кресло,
бывшее его ровесником, и хитро воззрился на меня из-под седых
бровей. Такой взгляд был мне печально знаком, и я осталась стоять,
мало ли, а вдруг все-таки пронесет.