– Грацек попросил помочь, – он вошёл в дом и встал
возле матери.
– Ага, а сам-то Грацек когда-нибудь нам помогал? Хоть кто-нибудь
из них помогал, а, дубина ты стоеросовая?!
Микаш понурился. Их все чурались то ли из-за сестры, то ли из-за
его затаённой странности.
– У тебя и тут работы невпроворот. Никто её за тебя не сделает,
– мать плеснула супу в миску и вручила ту Микашу. – Только не
оправдывайся мне тут! Иди вон сестрицу покорми.
Агнежка сидела на лавке за столом у окна и раскачивалась
взад-вперёд. Толстые тёмные косицы растрепались, волосы взмокли от
пота и курчавились на лбу. Зелёные, слегка раскосые глаза смотрели
в никуда. Пухлые губы шевелились в едва слышном бормотании. Всхлипы
то и дело вторили ветру на улице. Перед ненастьем Агнежке всегда
становилось хуже.
Она была самой красивой из всех, кого он видел. Такое простое,
открытое лицо, огромные глаза, доверчивые и искренние, добрая
улыбка. Агнежка никогда не злословила. Была чище всех и лучше всех.
Хотя остальные считали её страшилищем. Даже мать.
Кап-кап-кап – заколотило в крышу, кап-кап-кап – в
подставленные миски. Громыхнуло. Сверкнуло так ярко, что глаза на
миг ослепли. Агнежка затряслась, аж лавка начала подпрыгивать.
Микаш поставил миску на стол и присел рядом. Ладони легли на
голову сестры, посылая волны тягучей безмятежности. Он умел это,
сколько себя помнил: чувствовать чужие эмоции, подслушивать мысли,
успокаивать драчунов или заставлять людей отвести глаза. Это было
так же естественно, как дышать. Иногда Микаш выдавал свои
способности неосторожным взглядом или жестом, и люди пугались. Он
бы хотел стереть это из их памяти, как мать стирала пятна с его
рубах.
Агнежка медленно расслабилась, задышала глубоко. Взгляд её
сделался более осмысленным.
– Мика, – измученно произнесла она, улыбаясь ему. – Мой Мика
прийти.
– Пришёл! А сейчас мы будем кушать, – он зачерпнул полную
ложку супа и, остудив, поднёс ко рту сестры. Агнежка замотала
головой. – Давай, Одуванчик, ам-м-м, за меня, чтобы я был сильный,
много работал, и мы пережили зиму.
Она сдалась и открыла рот.
– Ам, за маму, чтобы она не хворала и заботилась о
нас. Ам, за тебя, Одуванчик, чтобы ты выздоровела, и к тебе
посватался самый богатый парень на селе!
– Мика! – хохотнула она.
Он засмеялся вместе с ней.