– Микаш! Хватит нести вздор! – оборвала их мать. –
Поторапливайся. У тебя ещё куча работы на сегодня. Никто её за тебя
не сделает.
– Я всё успею, разве я когда-нибудь не успевал? – отмахнулся он
и вернулся к сестре. – Ам, чтобы лихо белоглазое наш дом
всегда стороной обходило.
Микаш ещё долго корил себя за эти слова, ведь в дверь тут же
постучали. Он знал, что это не ветка. Сердце ухнуло в пятки. Стук
повторился.
– За печь, живо! – велела мать, вытирая руки о
передник.
Микаш нехотя оставил Агнежку и спрятался. Мать открыла дверь,
впуская на порог бурю. Гремел гром, выл ветер, капала вода с
потолка. Меж всех этих звуков отчётливо слышалось, как стучала
клюка о земляной пол.
– Зачем пожаловали, госпожа? – мать заговорила ласково и мягко,
будто перед высокородным.
– Искала приют в бурю. Нельзя? – заворчал старческий голос.
– Да ну что вы! Мы так бедны. Боюсь, наше гостеприимство
покажется вам очень скудным.
– Я неприхотлива.
Снова послышался стук клюки и ковыляющие шаги. Любопытство
пересилило, и Микаш выглянул из укрытия. На лавку рядом с Агнежкой
опустилась древняя старуха в сером балахоне, полная и сгорбленная.
Мать налила ещё одну тарелку супа и поставила перед ней вместе с
последними ломтями хлеба.
– Вы уж простите, у нас больше ничего нет.
– Ай и врёшь! – укорила её старуха.
– Мика-мика-мика, – забормотала сестра и снова принялась
раскачиваться.
– Хворая она у тебя? – старуха взяла Ангежку за
подбородок и повернула к себе её голову. – Не любишь её, да?
Обуза? Так и она тебя не пожалеет, когда время
придёт.
Старуха разразилась лающим хохотом. Микаш стиснул кулаки. Да как
она может!
Будто услышав его мысли, старуха повернула к нему голову.
Пришлось напомнить себе, как дышать, когда он увидел её белые
глаза. Вёльва-горевестница!
– А ну-ка, иди сюда! – позвала его старуха. – Иди, не бойся.
Хуже будет, если не выйдешь.
Так все про горевестниц говорили: ослушаешься их
– вовек бед не оберёшься. Микаш показался на свет.
Старуха обернулась к матери:
– Тоже твой мальчонка? От кого прижила, глупая?
– От мужа, – на пределе терпения ответила мать.
– Угу, от мужа твоего пьяницы только такие убогие, как она,
– старуха кивнула на заходившуюся в припадке Агнежку, – могли
родиться. А мальчик-то совсем не в вашу породу, смекаешь?
– Мой он, мой! Я его выносила и вырастила! Моя кровь! Никому не
отдам.