Вчерашнее сражение плохо запомнилось,
хотя образы изувеченных людских тел, валявшихся вперемешку с
трупами чудовищных крыс, навсегда отпечатались в памяти и заботливо
навещали во сне. Я просыпался и лежал, глядя в потолок.
Прислушивался к звенящей тишине, накрывающей меня ватным одеялом.
Старался не двигаться – малейшее движение вызывало тошноту, а мир
принимался отплясывать брейкданс. Неглубоко дышал, принюхиваясь.
Ароматы благовоний смешивались со зловонием гниющей и горелой
плоти, мочи и группой совершенно незнакомых запахов.
Во рту пересохло. Пить не просил,
чтобы не отвлекать лекарей. Команда Виктора Георгиевича суетилась
над ранеными, метались тени на заляпанных бурым занавесях,
отделявших мою «палату» от таких же. За тканью лежали клановцы. Им
не повезло оказаться вчера у ворот и в городке. Ну и, разумеется, в
степи, около вожака морратов.
Очевидно, клан отбился, заплатив
высокую цену. Госпиталь был переполнен, в «палатах», рассчитанных
на одного, прямо на полу разместили по два, три человека, постелив
шкуры и шерстяные одеяла. Не все лежачие имели внешние проявления
ран. Недавно принесли вроде целого бойца в исподнем, без повязок,
лубков и прочего. Совершенно бледный, он лежал неподвижно,
уставившись в потолок, и я предположил, что ко мне подселили
мертвеца, – здешний морг наверняка забит до отказа, – и тут бедняга
зашевелил губами.
Позднее к нам заглянул Виктор
Георгиевич. Он поводил передо мной пальцем, покачал зелёным
кристаллом на простом шнурке, отслеживая реакцию, похлопал
ладонями, жестами спрашивая, не слышу ли его, попросил согнуть руки
в локтях, шевельнуть пальцами ног, сесть. Принять вертикальное
положение я наотрез отказался, изобразив, как меня мутит. Лекарь
понимающе кивнул и дал распоряжение помощнику, мужчине в
запачканном кровью балахоне, почисть мне уши, чем тот немедленно и
занялся, размотав бинты. До окончания болезненной процедуры док
удалился. Вернулся он, неся поднос со склянками и чистыми
тряпицами. Лекарства поставил на каменный куб, служащий табуреткой
и столиком. Затем снова осмотрел мои уши, поковырявшись в них
инструментами. Напоследок смазал внутри жидким пахучим маслом,
перевязал голову и похлопал меня по груди, выдавив подобие
ободряющей улыбки.
Ночью лампы не тушили. Свет проникал
сверху, и в «палате» стоял полумрак. Давила духота, мозг иногда
будто пронзало иглами, мысли путались, воспоминания накладывались
на реальность. То и дело я снова падал на колени на поле боя, из
ушей текла тёплая кровь, тянуло гарью из городка. Вновь и вновь
разыгрывался бой Алмаза и морратов. Во сне мириады крыс
захлёстывали кланлида, рвали зубами бойцов, погребали под собой
меня, царапая, кусая, душа канатами хвостов. Воздух вибрировал от
кажущегося бесконечным крика вожака. Я просыпался, задыхаясь, сразу
же засыпал, и кошмар повторялся.