– Эй, есть здесь кто
живой? – заорала я, потеряв терпение.
И тут одна за другой загорелись
свечи, заставив меня заморгать и сощуриться. Я стояла посреди
длинной комнаты, сжимая спинку низкого стула, и ощупывала затылок
сидящего на стуле вампира. За стулом был стол на тридцать персон,
персоны сидели по местам, и три канделябра, ветвистых, как рога
благородного оленя на десятом году жизни, освещали белую скатерть,
уставленную всевозможными яствами. У меня подкосились каблуки, и я
зашаталась, судорожно цепляясь за стул. Озорной ветер распахнул
дверь и с любопытством пронесся по комнате. Легкая белая юбка
вздулась пузырем, и сидевшие за столом вампиры имели удовольствие
лицезреть не только нижние, но и верхние части моих бедер.
К чести присутствующих, они не
позволили себе ни единого смешка. Пока я боролась с юбкой, кто‑то
из них встал и закрыл дверь на задвижку. В атмосфере похоронной
серьезности один из Старейшин поднялся, сухо и официально
поприветствовал меня, представил гостям и любезно выдвинул
предназначенный мне стул. Я на мгновение замешкалась. Будь я
Магистром 4‑й, низшей степени, я сочла бы себя оскорбленной.
Отведенное мне место находилось на противоположном от Лёна конце
стола, причем на длинной стороне, так что Повелителя от меня
загораживали двадцать восемь плеч и четырнадцать голов. Ладно, я
всего лишь адептка, но ведь я еще и гость. А гостю полагается
сидеть около или, по крайней мере, напротив хозяина.
Тем не менее я села и благовоспитанно
сложила руки на коленях. Без особой радости сообщив, что мне в
Догеве очень рады, Старейшина тоже сел и дал знак приступать к
трапезе. Официальность неофициального ужина угнетала. В воздухе
повисло напряжение. Никто не прикоснулся к еде. Удивленно брякнула
упавшая ложка. Я решительно ничего не понимала. Меня так тепло
встретили… Что же изменилось? Почему Лён опустил глаза в тарелку и
даже не смотрит в мою сторону? Может, ему стыдно за предстоящее
злодеяние?
«Клыки длинные имеет, до крови
лакомый зело» – цитата из «Кровопийц», прихваченная памятью,
всплыла перед глазами.
– Эриус, что же вы? Ваша
очаровательная соседка может остаться без ужина, – обратился
Старейшина к моему соседу. Видимо, голодная девица не вызывала у
кровопийц особого аппетита. Эриус, спохватившись, начал
расхваливать мне ближайшее блюдо, украшенное петрушкой и
напоминавшее жареные во фритюре глаза. Я любезно (внутренне
содрогаясь) отказалась. Тогда мне были предложены: колбаса‑кровянка
(черное сморщенное кольцо), заливное (скорее всего, из ножек
младенцев), печеночный паштет (из печенки неизвестного
происхождения), ветчина (однозначно человеческая) и аналогичная
гадость. Я благоразумно ограничилась рисовым салатом с неизвестными
мне желтыми зернами и крылышком курицы, запеченной целиком и не
вызывающей сомнений. Игнорируя робкие протесты, Эриус высыпал мне
на тарелку полную ложку «глаз», расхваливая их с таким энтузиазмом,
словно сам выколупывал. Застучали тарелки, зазвенели вилки – это,
глядя на меня, приступили к еде вампиры. Лён, я заметила, тоже
выбрал рисовый салат – и он был весьма недурен, а у зерен оказался
восхитительно пикантный, сладковатый привкус. Скушав крылышко, я
ощутила прилив аппетита – после скудного завтрака у меня крошки во
рту не было. Но глаза… Это выше моих сил. Я робко кольнула один
шарик вилкой. Выступил прозрачный желтоватый сок. Гадость какая…
Сосед уплетал «глаза» со зловещим хрустом, время от времени
промакивая губы салфеткой. Что же это, интересно, такое? Я
приложила вилку ребром и с оттяжкой повела на себя. Шарик лопнул, и
капли сока осели на стенке высокой салатницы и лбу соседа напротив.
Стремясь замять конфуз, я быстренько сунула половинку «глаза» в рот
и заработала челюстями, почти не чувствуя вкуса. Но когда
почувствовала…