Лучше бы это был глаз.
Это была мелкокочанная капуста в
хрустящем тесте. Третьего дня я как раз отравилась капустой в
низкопробной забегаловке, и теперь при одном воспоминании о ней
меня мутило. А тут – во рту… Я благовоспитанно промокнула губы
салфеткой, незаметно сплюнула в нее дивное кушанье и, скомкав,
бросила в специальную урну под столом.
– Можно попросить у вас стакан
воды? – отодвинув тарелку, поинтересовалась я.
Сосед охотно потянулся за хрустальным
графином, и в стакан широкой струей хлынуло нечто красное, густое,
явно артериального происхождения.
– Сп… спасибо, – с трудом
выдавила я, заглядывая в бокал. Это еще что за холера? Она не
свернется часом? Я чуть подалась вперед и заметила на губах
Повелителя легкую улыбку. Лён ободряюще подмигнул мне и отвел
глаза. Я робко отхлебнула из стакана. Ни на что не похоже, какой‑то
сок вроде рассола, только красный. Искренне надеюсь, что
гемоглобиновое послевкусие мне просто померещилось. Я снова
повернулась к Лёну, но его загородил нависший над столом вампир,
неспешно ковыряющийся вилкой в блюде дымящихся отбивных.
Тем временем на столе появилась
оплетенная бутыль с выступающим горлышком темного стекла, заткнутая
широкой пробкой. Я машинально поискала глазами штопор, но тут один
из вампиров вонзил в пробку два длинных, слегка загнутых внутрь
белых клыка в верхней челюсти, как нож в масло. Затруднения
возникли с высвобождением деревяшки, но и тут вампир управился с
равнодушием профессионала, с младенчества прикладывающегося как к
девичьему горлу, так и к стеклянному горлышку. Возле столовых
приборов стояли хрупкие пузатые бокалы на высоких ножках, и бутыль
мелодично забулькала, расставаясь с содержимым. Меня оделили в
первую очередь, а затем наполняли бокалы по кругу, начав с
противоположного конца стола, где сидели Повелитель и
Старейшины.
Бокал отбрасывал на скатерть
рубиновую тень. Лён поднял его в ладонях, как бутон чайной
розы.
– За ваше здоровье, Вольха.
Пусть оно будет таким же крепким, как ваше самообладание.
За мое здоровье вампиры выпили с
поразительным энтузиазмом. Вино оказалось густым,
терпковато‑сладким, с привкусом вишневых листьев и черной
смородины. И крови.
Старейшины метали на Лёна гневные
взгляды. Краткость тоста граничила с грубостью, а толковать его
можно было по‑разному. Мне лично послышался завуалированный упрек.
Упрек справедливый. Хватит думать о кровопийстве, долой
вегетарианство!