— Опять вы за свое, товарищ Сорокин, — вздохнул Кржижановский. —
Ну нельзя же быть настолько пессимистичным, нельзя же так
категорично не верить в справедливость!
— Действительно, — присоединился артиллерист. — Я вчера невольно
подслушал ваш разговор, и кое в чем вынужден не согласиться…
— Я вас понимаю, — предвосхищая аргументы собеседника, сказал я.
— И не собираюсь вас переубеждать. Просто когда вам зачитают
приговор – вспомните наш разговор.
Между тем Костыль сотоварищи затеяли чифирь. Делали они его
оригинально. Приоткрыли окошко, под которым на полу развели самый
настоящий костерок из тряпок и газет, пристроили на него кружку с
водой, и когда вода закипела – бросили в нее несколько щепоток
черного листового чая, хранившегося в плотной бумаге. После
закипания сняли с огня, накрыли сверху донышком другой кружки.
Сняли ее через 15 минут, и по «хате» поплыл характерный запах.
Уголовники пили напиток по очереди, заодно пуская по кругу
самокрутку, видно, для усиления воздействия. Курить я пробовал ещё
до армии, не понравилось, так и не научился. А вот крепкий чай
уважал, научился пить его в Чечне, и предложи мне Костыль сейчас
хлебнуть чифиря – может быть, и не отказался бы.
— На прогулку! По двадцать человек.
Дверь со скрипом отворилась, и первая группа во главе с Костылем
и его подельниками отправилась дышать свежим воздухом. Я от
прогулки отказался, и мои новые знакомые ушли гулять без меня. Ещё
одним, кто не пошёл на прогулку, был летчик Ян Рутковский,
вернувшийся весной из Испании. Он лежал по соседству, у него после
избиения на допросе с неделю назад отказали ноги, вернее, он
передвигался, но маленькими шажками, как я недавно до параши. И
тоже всё началось с отбитых почек. Как бы и самому преждевременно
не стать инвалидом. А в медсанчасть его почему-то не переводят.
У-у, звери!
Глядя на этого молодого, здорового парня, я его искренне жалел.
Вся-то вина летчика была в том, что, вернувшись из испанской
«командировки», он раскритиковал конструкцию наших истребителей.
Вот буяна и упекли сюда, и дальнейшая его судьба не выглядела
особенно веселой. Если в СИЗО не загнется – скорее всего, загнется
в лагере. А то и расстреляют за антисоветскую агитацию, которую ему
инкриминируют, где-нибудь в подвальном коридоре.