Перед энкавэдешником лежала раскрытая папка. Что там было
написано на листах – отсюда не разобрать, но вроде бы как убористый
почерк Шляхмана. Скорее всего, так и есть, не просто так же меня
сюда притащили.
— Сорокин Ефим Николаевич? — ровным голосом поинтересовался
сидевший в центре.
— Я.
— Гражданин Сорокин, вы обвиняетесь в шпионаже в пользу
иностранного государства и организации на территории СССР
террористической деятельности…
— Что за бред? Вы вообще читали мои показания?
— О том, что вы якобы прибыли из будущего? — вступил сидевший
слева за столом. — То есть, таким образом вы надеялись на смягчение
приговора? На то, что вас отправят на психиатрическую экспертизу и
дальнейшее лечение? В таком случае, гражданин Сорокин, вы сильно
заблуждались.
— По-моему, это вы сейчас заблуждаетесь, — пробормотал я.
— Товарищ Реденс, продолжайте, – попросил лысоватый.
Вот он какой, этот Реденс, оказывается. Между тем тот откашлялся
и продолжил:
— Спасибо, товарищ Волков… Итак, гражданин Сорокин, вы
обвиняетесь в шпионаже в пользу иностранного государства…
— Какого именно, может быть, поясните все-таки? — не выдержал я.
— А то самому жуть как интересно.
Чувствительный тычок прикладом в спину заставил меня податься
вперед, но рука конвоира тут же вернула мое тело на исходную
позицию.
— Ваше ерничанье вас не спасет, — устало произнес обладатель
бородки клинышком, сняв очки и массируя покрасневшие глаза. —
Скажите спасибо, что мы ещё вам озвучиваем приговор. А то могли бы
и без суда, как говорится.
Без суда? Что этот очкарик имел в виду? Я видел, как шевелятся
губы майора, опустившего глаза в приговор, и чувствовал, как по
спине стекает липкая струйка пота.
— …приговаривается к высшей мере социальной защиты - расстрелу.
Приговор обжалованию не подлежит.
Читавший захлопнул папку, и всё поплыло перед моими глазами.
Захотелось проснуться и посмеяться над таким реалистичным кошмаром.
Но, к сожалению, я прекрасно понимал, что это был не сон, а самая
что ни на есть настоящая реальность. Реальность, в которой мне
предстояло расстаться с жизнью.
— Вперед!
Снова толчок в спину, и вот уже два конвоира куда-то ведут меня
по коридорам. Спускаемся вниз на несколько пролетов. Один из
охранников открывает металлическую дверь. Впереди – слабоосвещённый
продол, справа – вход в помещение. Оттуда появляется перепоясанный
ремнями немолодой мужчина в форме НКВД, с густыми, вислыми усами, и
в таких же очках в круглой оправе, как у одного из членов
«тройки».