Петр Иванович Магго. В 1931 году по собственному
желанию стал сотрудником для особых поручений
комендатуры ОГПУ. Приводил в исполнение расстрельные
приговоры. По некоторым сведениям, Магго лично расстрелял около
10 000 человек. В 1940
году уволен из органов, после чего спился и в 1941 году умер от
цирроза печени.
— Живой!
Кржижановский и Куницын меня обняли чуть ли не одновременно, а
ещё несколько человек крепко пожали руку, словно бы поздравляя с
возвращением с того света. По существу, так оно и было, я находился
всего в одном мгновении от ухода из мира живых. Мгновении, которого
было достаточно, чтобы спустить курок направленного в голову
револьвера.
— Мы думали, вас, как и многих, повели на расстрел, — сказал
комбриг. — Даже попрощаться не успели, так быстро вас увели. Ну,
рассказывайте, какой срок дали?
— Так ведь на расстрел и повели, — сказал я. — Тот самый Магго,
которого вы поминали, Павел Иванович, уже курок взвел. В последний
момент Попов прибежал с криком, что Фриновский велел отправить дело
на доследование.
— Видно, есть у вас заступник кто-то там, наверху, — покачал
головой Коган. — Но надолго ли его хватит, этого
заступничества…
На несколько минут воцарилось гнетущее молчание. Каждый думал о
своем. Может, кто-то заранее и завидовал, предчувствуя, что вот
его-то могут и кончить в подвале Пугачевской башни, и по его душу
никакая шишка звонить не будет.
— Так что же, получается, вами заинтересовался сам Фриновский, —
наконец нарушил молчание артиллерист.
— Второй раз, — напомнил я. — Сначала морду бил, а теперь из-под
пули вытащил.
— Возможно, он так же просто исполнил чей-то приказ, —
предположил Коган.
— Над Фриновским, если я не ошибаюсь, стоит Ежов, а над Ежовым…
В общем, вы и так знаете, — констатировал комбриг.
— А может и правда в деле нашли какие-то недоработки? Уточнят –
и снова под суд, и возможно, с тем же исходом, — добавил
«оптимизма» прислушивавшийся к нашему разговору
Станкевич.
— Типун вам на язык, — отмахнулся Коган. — Лично я предпочитаю
верить в справедливый исход. Уверен, Ефим Николаевич, что ваше дело
на расстрельный приговор никак не тянет.
В этот момент распахнулось окошко для подачи еды, в котором
показалось тщательно выбритое лицо конвоира:
— Всем встать!
Затем провернулся ключ в замке, и вместе с заглядывавшим в
окошко вошёл ещё один.