Но стоило мне коснуться рукояти кончиками пальцев, как все
потемнело.
Корабль швыряло по волнам так, будто
морской великан Эгир лично явился сюда, чтобы не позволить нам
добраться до твердой земли.
— Далеко ли еще до берега? Ты здесь, Скегги?
— Я здесь, конунг.
Собственный хриплый голос показался чужим. Дорога вымотала
нас всех — уже почти три дня мы ничего не ели и не пили, и мне еще
приходилось не так плохо, как старым воинам. Но больше всех страдал
сам конунг.
В том, кто сидел у мачты, закутанный в медвежью шкуру, я
едва мог узнать Ульва Рагнарсона. За какие-то несколько дней полный
сил воин превратился в немощного старца. Неведомая хворь высушила
его до костей, выбелила волосы и бороду, а глаза конунга, способные
углядеть чужие паруса за тысячи шагов даже в темноте, затянула
тьма.
— Скегги! — снова позвал он. — Скегги, подойди сюда!
Я кое-как поднялся со своего места и на четвереньках пополз
по ходившей ходуном палубе. Мой конунг звал меня — и я шел. Может,
самим богам не понравилось, что он отправился на север за
сокровищами Эйрика Светлоокого, но я бы без всяких сомнений
отправился за Ульвом снова, будь у меня выбор. И на север, и в
Муспельхейм, и даже в темное царство Владычицы Хель — если бы
понадобилось.
— Я здесь, конунг.
Я нащупал холодную ладонь. Даже исхудав до костей, его рука
оставалась чуть ли не вдвое больше моей. Боги даровали Ульву
Рагнарсону много сил — но и они уже заканчивались.
— Ничего не вижу, — прошептал он. — Далеко ли Барекстад?
— Осталось немного.
Я в очередной раз изо всех сил впился взглядом в далекий
горизонт. Нет, ничего. Только бесконечные волны и серое небо.
Может, мы и вовсе уже давно сбились с курса — звезд я не мог
разглядеть уже несколько дней.
— Мы близко, конунг, — снова соврал я. — Кажется, я уже вижу
огни Эльгода.
— Славно. — Ульв протянул руку и с неожиданной силой стиснул
мое плечо. — Как жаль, что я не вернусь туда, не смогу увидеть
сына....
— Мы вернемся! — почти закричал я. — Боги милостивы к нам —
кажется, буря успокаивается!
— Ты вернешься, Скегги, — усмехнулся Ульв. — Но того, что
сделал я, боги не простят. Мои ноги уже ступили в холодные воды
Гьёлль.