– Чего уставился, боярин? – проворчал Ратибор. – Будто я
девица красна…
Особой злобы в его голосе, впрочем, не было. А я не смог
удержаться и улыбнулся – настолько забавной мне показалась только
что придуманная ассоциация.
«Рерик на минималках».
Всего трех слов оказалось достаточно, чтобы целиком и
полностью описать княжеского воеводу. Та же могучая стать и грозный
взгляд, точно такая же окладистая седая борода поверх пластин
брони… Да и сама броня чем-то напоминала доспех Рерика – с
поправкой на местный колорит. Вместо секиры склафский двойник
сэконунга носил длинный каплевидный щит, сейчас оставленный у
ближайшего шатра, и здоровенную булаву на поясе. Закрепленный на
примерно полуметровой рукояти шипастый металлический шар весил,
наверное, килограмм семь – и все же я почему-то не сомневался, что
Ратибор умеет орудовать им достаточно быстро… Проверять уж точно не
хотелось. Попадешь под такую штуковину – и все. Не спасет ни шлем,
ни броня, ни даже вовремя подставленный щит. Пробить сталь или
дерево такая калабаха, может, и не пробьет, но без особых проблем
превратит в кашу все, что под ними.
Но забавляло меня, разумеется, не это. При всей своей стати
и немыслимой силище аж в одиннадцать единичек, ростом Ратибор
уступал даже мне – а уж великана-Рерика был ниже примерно на две
головы, из-за чего при огромных плечах казался чуть ли не
квадратным. Впрочем, едва ли кто-то из бояр или дружинников
отваживался посмеиваться над могучим воеводой. Проглядывало в нем
что-то от былинного Ильи Муромца – старшего из богатырей. Не
удивлюсь, если Ратибора гейм-дизайнеры в свое время «выводили»
вручную – уж очень он вышел колоритным.
Встреть я его в свои первые дни в игре – непременно принял
бы за князя. Дружинники – от безбородых парней до седобородых
ветеранов – поглядывали на него с явным уважением, а то и с опаской
– но глаза самого Ратибора выдавали в нем воина, а не правителя. Он
умел водить дружину в бой и размахивать булавой, разбивая головы
врагам князя Мстислава и жителей Вышеграда, но политика, альянсы и
прочая муть его явно интересовали мало. Причем не в силу природного
скудоумия – сотни, если не тысячи сражений наверняка сделали его
великолепным тактиком… Но не стратегом. Дипломатические выкрутасы
требуют от князей именно того, чего Ратибор или не умел, или
категорически не желал делать. Воевода со всей широты склафской
души делил мир на черное и белое. На своих и чужих. Своих следовало
защищать, а чужих – потчевать булавой.