– Вот эт‑то пиво… –
заплетающимся языком продолжал Колот, постукивая ногтем по краю
кружки, – до того для организма пользительное, всякую хворь
сни… ик!.. мает почище любого лекаря…
После чего долго пытался поймать
кружку за ручку, но потом отчаялся и потребовал у корчмаря еще
одну, как он объяснил, «посговорчивей».
Я тем временем вела с Бровыкой
научно‑теологический диспут о роли ведьм в экосистеме религии;
причем я утверждала, что всех нас надо топить, а лучше – сжигать на
кострах из осиновых дров, и даже предлагала совершить акт
самоликвидации, а Бровыка со слезами на глазах уговаривал взять его
в ученики.
Из пивной мы вышли обнявшись и
зигзагами направились к заводу, поминутно спрашивая дорогу и тут же
с нее сбиваясь. После многократных попыток нам удалось‑таки
определить, какая из трех дверей ведет в цех, разобраться с
неимоверно сложным устройством щеколды и попасть внутрь. Затем
братья долго спорили, кто остается караулить, а я кокетливо
отнекивалась и предлагала бросить жребий.
Последнее, что я помню, – это как
Колот с Бровыкой безуспешно пытались убедить меня, что вон то
маленькое серенькое, в большом количестве скачущее по стенам и
потолку цеха, – не мракобесы, а безобидные зайчики… да, именно
зайчики. Потом мы спели хором: «Ой, в лесу камыш квитнее…», а потом
мои новые знакомые куда‑то исчезли, а я вроде бы осталась караулить
мракобесов, чтобы те не разбежались, иначе завтра нечем будет
заправлять сусло…
* * *
Поутру выяснилось, во‑первых, что
караулить я должна была не мракобесов, а шкодника, во‑вторых – пиво
оказалось высшего сорта, ибо не оставило ни малейшего похмелья, как
и воспоминаний о прошедшем вечере.
А в‑третьих… шкодник не счел меня
серьезной помехой.
Акт вандализма был налицо.
Хмель ровным слоем устилал землю. На
стене медом пополам с сажей была намалевана дикая харя, при взгляде
на которую невозможно было удержаться от беспричинного смеха.
Горшки с закваской были составлены друг на друга высоченной – под
потолок – изломанной башенкой, к которой я боялась даже
подступиться.
Больше того – мои длинные рыжие
волосы оказались старательно заплетены в сотни лохматых косичек,
причем заплетены намертво и восстановлению, похоже, уже не
подлежали – кто‑то сплел их по три волоса, потом – по девять, по
восемьдесят одному и так далее.