— Нам незачем драться, — произнес
незнакомец. — Я поговорю с ним, а потом уйду.
— Ты хочешь его забрать! А я не дам!
— крикнул Федор, вновь атакуя.
На сей раз пальма проткнула плечо
чужого, хлынула кровь. Она так же, как кровь Федора, лохмотьями
висла в здешнем невероятном пространстве, но была не красной, а
иссиня-черной.
Похоже, противник начал свирепеть. Он
схватился за рану. Сила перестала истекать.
Поглядев на Федора еще более
сузившимися глазами, он прошипел:
— Я сильнее. Тебе не выстоять.
Федор и сам знал это — он до того
потерял слишком много силы. Кроме того, был стар, утомлен и напуган
Дябдаром. Но он почему-то обязан был продолжать сражение. Сам не
зная почему, был уверен, что от этого никуда не уйти, иначе все
будет очень плохо.
Он вновь атаковал, пытаясь на сей раз
разрубить противника. И тут пальма в его руках обратилась в
совершенно неожиданный предмет. Народ Федора называл его локоптын и
вешал на нем жертвы духам. А луча называли его кирэс, и на нем
висел их Бог.
Федор, хоть и был крещен заезжим
попом, до сих пор не понимал, как это Бога можно повесить на дерево
и убить. И почему он после этого Бог. Он чувствовал важность этих
обстоятельств, но они были для него непостижимы.
И он никогда не видел русского Бога в
своих скитаниях по верхнему и нижнему миру. Хотя других богов видел
немало — и не только богов эвенков, но и многих других, о которых
порой и не слыхал.
Но теперь в руках его — может быть, в
самом важном поединке за всю его жизнь — был кирэс вместо оружия. И
Федор ударил противника им.
Тот страшно закричал. Его крик
пронесся по всем мирам, и духи с богами вновь сжались от ужаса.
Лицо чужого исказилось от безумной ненависти. Кирэс вошел в его
тело, и оно начало распадаться.
Федора переполнило злобное торжество
победителя. Он глумливо расхохотался и поднял кирэс для еще одного
удара. Но тот снова обратился в пальму, которая вдобавок
переломилась посередине.
А распадающийся противник, бившийся в
конвульсиях, взмахнул своей палицей — и просто перерубил
Федора.
Треть тела шамана с головой, плечом и
рукой, все еще сжимающей сломанное древко, плавно отделилась от
остального и поднялась. Хлынувшие потоки крови заполнили собой
пространство, подобно чудовищным гирляндам — так густо, что Федор,
с удивлением разглядывавший свой обрубок внизу, больше не видел
своего противника.