Мы стояли как две кладбищенские
статуи и в такой же тишине. Я сразу поняла, что от дяди скрыть
ничего не удастся: пыль намертво прилипла и к коже, и к одежде. И
если платье можно снять и засунуть подальше в шкаф, то что делать с
косичками — я не представляла. Разве что обрезать? Но это будет еще
заметнее.
— Что-то пошло не так, — прохрипел
кузен.
— Нужно быстро отнести книгу на
место, тогда, может, пронесет.
— Думаешь?
Я огляделась. Что с книгой, что без —
разницы не будет. Но нужно же как-то подбодрить Жана-Филиппа. Вон
как побелел от страха. Или нет, это от пыли.
— Проверить стоит.
Но проверить не получилось: дверь
намертво приварилась к стене. Мы попытались прорезать в ней лаз, но
до прихода дяди не успели. Он просто слишком быстро вернулся,
наверняка кто-то из слуг наябедничал.
Вынесший дверь дядя был такой белый,
что я подумала, что наша пыль долетела и до него, но потом поняла,
что это не так: волосы и камзол выглядели как обычно.
— Мы ничего такого не делали, —
затараторила я, старательно выгораживая Жана-Филиппа. — Но вдруг
оно как взорвется. И тут Богиня. Мы видели Богиню, правда,
Жанно?
На дядино лицо начали возвращаться
краски. Почему-то неравномерно, пятнами.
— Богиню, говоришь? Я тоже ее почти
увидел.
Мы с кузеном переглянулись. Может,
действительно пронесет? Видевшие Богиню должны быть
снисходительными друг к другу.
Это я и говорила дяде, когда он порол
меня и Жана-Филиппа, не доверив это серьезное дело никому другому.
Кузен стоически промолчал всю порку, я же взвизгивала и рыдала.
Было больно и ужасно обидно, что мы выжили лишь для того, чтобы
быть вот так униженными.
Котенка мне все-таки подарили. Но это
ничуть меня не утешило, поскольку подарок был от жениха —
напыщенный Антуан вручил мне перевязанную лентами корзинку, в
которой сидел белый голубоглазый комочек. Вивиана с ангельской
улыбкой прощебетала, как она рада, что мы станем сестрами и будем
жить в одном доме. От такого будущего мне совсем поплохело, а уж
когда я узнала, что с ее помолвкой ничего не вышло, поняла, что
жить мы в одном доме станем до самой смерти, вряд ли ее удастся
кому-нибудь сбыть. Если, конечно, я выйду за Антуана.
Кто знал, что очередная ссора с
Антуаном приведет к блоку на Даре и к келье в монастыре? Жених
полез целоваться, я дала ему по физиономии и заявила, что пусть не
мечтает, что за него выйду. Голубые глаза Антуана посерели от
злости, а сам он прошипел, что мое согласие никому не нужно —
повенчают и без него. И тогда мне придется смириться с поцелуями и
не только — он выразительно обвел меня взглядом, чуть задерживаясь
на отдельных местах, которые хоть и были прикрыты одеждой, но всё
же понять, на что он намекает, не составило труда. Я покраснела,
вскочила с кресла и вылетела из гостиной. Я больше не могла
находиться рядом с ним. Казалось, побудь я там еще немного,
взорвусь от ярости. К тете я вошла без стука и с ходу бросила: