Тишш ткнулся в хозяйскую ладонь сухим
и шершавым, как хлебная корочка, носом. Парню лень было даже
пальцами в ответ пошевелить, и кошак принялся разочарованно
прихватывать их кончиками клыков.
– Другие, между прочим, –
язвительно напомнил ЭрТар, отмахиваясь, – на вас еще и ездят,
а не только поклажу возят.
Дымчатый кис обиженно муркнул и
отстал. Вообще‑то корлиссы не годились для верховых прогулок –
слишком быстро выдыхались. Оседлывали их больше ради развлечения и
разминки, да еще на скачках по праздникам.
Впрочем, путь мог стать еще дольше,
если бы какой‑то добросердечный селянин на телеге – он не назвался,
а парень не стал расспрашивать – не подвез горца до пригорода,
заставив расплатиться выслушиванием нудных разглагольствований о
будущем урожае и еще более пустопорожних жалоб на дороговизну
полевых и скотных ирн. Поскольку масленая ряха мужика расползалась
едва ли не шире плеч, за время разговора успев сжевать целое кольцо
сушеной колбасы, прибеднялся он неубедительно.
К сожалению, на развилке телега
свернула с тракта, и остаток пути, примерно шесть выстрелов[2],
пришлось молотить пыль на своих шестерых с половиной – если считать
Тишшев хвост.
Других дураков путешествовать в такое
пекло не было, как и очереди на вход в город. Прекрасно.
ЭрТар подозвал корлисса, поймал
волочащийся за ним повод и намотал на руку. Намордник надевать не
стал – правилами дозволялось подвесить его к ошейнику и самому
решать, склонен ли кошак цапать прохожих (а хозяин соответственно
оплачивать цапнутое). Горец крепко сомневался, что Тишш вообще
умеет кусаться, но совсем без намордника в равнинные поселения не
пускали, а у входа в общественные заведения его требовали
застегнуть.
Ориту, как и все древние города,
окружала диковинная стена из многослойно переплетшихся и слившихся
прутьев толщиной с хороший тополь. Снаружи и поверху она щетинилась
шипами длиной с руку (на которые в воспитательных целях насаживали
преступников), а изнутри поражала зеркальной гладью шлифовки. Дхэры
то ли утратили секрет создания подобных оград, то ли это было
чересчур трудоемко, но возникающие в них дыры латались обычными
камнями и цементом, из‑за чего издали стена выглядела как сорочье
гнездо, обмазанное глиной поверх прутьев.
Створки ворот, хоть и пристегнутые к
стенам двусторонними крюками, все равно умудрялись уныло
поскрипывать на ветру. Проем перегораживала жердь на рогатинах,
возле которой несли караул два обережника: бывалый вояка со
щетинистой разбойничьей рожей и молоденький, еще безусый парнишка,
державший высокое копье‑двойчатку как святыню. Последний, выпятив
тощий кадык, напряженно следил, как путник приближается к заветной
жерди‑границе.