Меч он не опустил.
— Железы! — скомандовал рыцарь, не отводя
взгляда.
— Над лесом, — Фесс глядел поверх воронёного
бургиньота сэра Конрада, — вьются, если мне не изменяет взор,
крылатые гиббеты, духи виселиц и тому подобных мест. И, хотя утро
уже близко, храбрым воинам его светлости маркграфа не стоит
рисковать.
Копейщик, державший заржавленную цепь, замешкался,
выворачивая шею; его примеру последовали
остальные.
Обычному человеку гиббетов увидеть нелегко, только
когда они совсем близко или когда сыты, насосавшись
крови.
— Он лжёт, люди! — возвысил голос сэр Конрад. —
Лжёт!..
— А ежели нет, сэр? — сержант Атреур был, видать,
неробкого десятка. — Святой-то отец, фра Бенедикт,
ушёл!..
Рыцарь недовольно скривился. Обвёл своих людей
взглядом — однако у него хватило ума понять, что сейчас лучше с
ними не спорить и не настаивать.
— Хорошо. Тем более, что святого отца и впрямь нет.
Внутрь их!..
На запястьях некроманта сомкнулись железные
браслеты. Цепь была старой и ржавой, кожа, обёрнутая вокруг
кандалов, протёрта до дыр.
Этиа сама опрометью бросилась к
нему.
— Не бойтесь, дамзель, — покровительственно взглянул
сэр Конрад, хотя щёки его несколько разрумянились. — Вы в полной
безопасности. Я дал обет защищать слабых, оборонять беззащитных,
вступаться за девичью честь — разумеется, если оные не осуждены
судом его светлости за богохульство.
Этиа ничего не ответила. Она крупно дрожала, почти
тряслась, и, несмотря ни на что, цеплялась за
некроманта.
Внутри оказалось тепло и сухо; правда, дух стоял
казарменный, и Этиа наморщила носик, словно и не была, по её
уверениям, «простой девушкой» из Саттара.
Сэр Конрад занимал отдельную выгородку с печкой;
остальные довольствовались общей караулкой с лавками, нарами и
длинным столом. Под ногами хрустела солома.
— Тебе сю… — начал было рыцарь и
осёкся.
Закрытые по ночному времени ставни затрещали; в щели
просовывались бледные сероватые когти, рвавшие дюймовые доски
словно гнилую дерюгу. Рамы вылетали одна за другой, в узкие окна
лезли длиннющие руки-лапы — тощие, синевато-бледная кожа обтягивает
худые мослы, пальцы вдвое длиннее обычных человеческих; поверх
круглых безволосых голов пытались протиснуться крылатые гиббеты,
рвались изо всех сил, ломая и выворачивая крылья — чёрные блестящие
глаза навыкате, вытянувшиеся челюсти щёлкают и щёлкают, словно
торопясь дорваться до лакомой человечьей плоти.