Рыся!.. Рысь! — прямо перед ним, сабли свистят,
удар, и подставленный Драгнир вдруг покрывается
трещинами.
— Потому что ты предал меня!..
Он не отвечает. Алмазное лезвие рассыпается пылью,
но прежде, чем умереть, Драгнир успевает ударить, поймать
собственным расколом стальное лезвие, и сабля вырывается из ладони
воительницы, берет слетает прочь, волосы
рассыпаются…
Иммельсторн только этого и ждёт.
Корни дерев взламывают твердь крепчайших скал;
Деревянный Меч оживает, впивается в сталь призраками вьюнов, и
теперь крошится уже металл.
Глаза в глаза — пальцы вцепились в
запястья.
— Это — просто — страшный — сон!.. — бросает он
вновь ей в лицо.
Она вся сейчас — тёмный огонь.
Из глаз, изо рта её рвётся жгучее пламя, охватывает
их обоих; мёртвые уже со всех сторон, ржавые навершия пик
вспарывают воздух.
Деревянный Меч оборачивается гибкой лозой, оплетает
их с Рысей, мириадами корней впиваясь в неподатливый чёрный камень;
клинка уже нет, вместо него — непроницаемый зелёный купол, о
который бесполезно ломаются копья и клыки неживой
армады.
Она с хриплым стоном повисает на нём, голова
запрокинута, что-то горячее и тёмное стекает по её подбородку, ноги
подгибаются.
— Ты-ы… спаси-и…
Зелёный кокон отрывается от земли, воспаряет над
пропастью. Бездна принимает их; страшный сон должен
кончиться.
Высоко в небе — живой белой молнией проносится нечто
стремительное, неразличимое, исполненное гнева.
Она здесь, она успела.
Дочка.
Навстречу им распахивается вечно голодная тёмная
пасть, но жемчужно-белая драконица проносится прямо над нею, метко
выдохнув клубы ярящегося пламени прямо в бездонную
глотку.
Оглушительный визг и удар.
Удар и тьма.
Зелёный кокон лопается, он катится по невесть откуда
взявшейся мягкой траве. Катится и замирает.
Звуки и краски, запахи и касания. Мир, простой и
грубый, вновь принимает его.
Просыпайся, некромант.
Он старался, но не получалось. Ему казалось, что
проходили мгновения — и оборачивались веками. Он был и тут, и там,
и ещё в сотне разных мест, словно пытаясь собраться воедино,
сделаться тем, кем был; а ещё он пытался отвоевать у серой бездны
собственные воспоминания.
И ему удалось — все, кроме самых
последних.
Коловращение миров остановилось, когда он вдруг
ощутил, что вокруг него на сотни и тысячи лиг — пространство,
твёрдое, воплощённое. Настоящее, как встарь, как прежде. Способное
удержать, способное нести.