Однако некромант ощущал всю уязвимость отпорного
заклятия. Чары приходилось нести, словно воду в тяжёлом ведре,
стараясь не расплескать ни капли.
Третий костяной дрот разбился в пыль, и мертвяки
перестали стрелять. Выше подняли пики, кое-кто совершенно
человеческим жестом поправил ржавый шлем.
«Они были людьми, — подумал Кэр. — И у них отобрали
покой. Кто? Зачем? Во имя чего?..»
Однако он должен пройти, и остальное не имеет
значения.
Скелеты и ходячие трупы стояли плотно, ладонь не
всунешь.
Высоко-высоко над головой родился долгий, протяжный
свист. Оборвался внезапно и резко, а затем что-то тёмное,
бесформенное, тяжёлое шлёпнулось оземь впереди, на высоком скальном
уступе, куда Фессу ещё предстояло подняться. Дрогнул камень под
ногами; взметнулись облака пыли, по ним скользнула гротескная тень
— в небесах по-прежнему ярились молнии.
Некромант резко присел, направляя Драгнир острием в
скалу; клинок вошёл в неподатливый гранит бесшумно, погрузившись по
самую рукоятку.
Миг — и Алмазный меч выдернут обратно, а в
оставленную им узкую щель-разруб вонзился
Иммельсторн.
Мертвяки качнулись вперёд, дружно, настоящей волной,
словно кто-то, управлявший ими, сообразил, что сейчас
последует.
Слишком поздно.
Эфес Деревянного меча содрогнулся, и кулак
некроманта сжался плотнее, словно пытаясь удержать рукоять от
разрыва.
Это было больно.
Скала под ногами и лапами мертвяков взорвалась,
пробивая гранит, к тёмному небу устремились сотни и тысячи молодых
зелёных отростков; они стремительно удлинялись, вытягивались,
гибкие, подвижные, живые, оплетая мёртвые кости, змеями скользили
меж нагими рёбрами, проникали в пустые глазницы, вцеплялись в
позвонки, укоренялись в щелях суставов.
Тяжело дыша, некромант вырвал Иммельсторн из
каменной щели. Клинки вновь скрестились, смыкаясь в непробиваемом
щите, но нужды в этом уже не было.
Тысячи тысяч молодых побегов разбежались по костям и
плоти неупокоенных. Они не душили, не рвали, не давили и не
спутывали. Они просто росли, их корни, такие нежны и слабые,
проникали в мельчайшие неровности и щели, жадно вытягивали всё, что
могли, давали новые ростки и так до
бесконечности.
В несколько мгновений вся толпа мертвяков обратилась
в сплошной зелёный ковёр.
А затем начала рушиться.
Кости разламывались и оседали, груды мёртвых мышц и
сухожилий становились цветущими кочками; стебли поднялись из
глазниц пустых черепов, и сами черепа, уступая последними,
растрескались и рассыпались.